Перебежчики — это та питательная среда, которая обеспечивает жизнедеятельность всех спецслужб мира. А переход такого ответственного сотрудника разведки, как генерал Поляков, — это всегда большое событие для противника. Доставленные им сведения освежали знания о спецслужбе противоборствующей стороны, о ее организационном построении, об устоявшемся стиле работы, методах обучения персонала, стратегии и тактике, отношениях, сложившихся между разведслужбой и правительством.
Если же перебежчик или инициативник занимал высокий пост или целенаправленно готовился к измене Родине, то он особенно опасен для своей страны. К перебежчику или к тому, кто вербуется по собственной инициативе, каковым и был Поляков, в чужом разведсообществе всегда относятся с подозрительностью. Спецслужбы предпочитают иметь дело с теми, кого они сами наметили к вербовке и долго обрабатывали, кого приходится тащить, а он отбрыкивается. Но и в этих случаях подозрения не исчезают полностью. Причина этого лежит на поверхности, она очень проста и довольно цинична: если человек переметнулся один раз, то почему он не может переметнуться вновь?
Как выяснилось позже, масла в огонь недоверия к перебежчикам и к таким «кротам»-инициативникам, как Поляков, подлил бежавший к американцам в декабре 1961 года заместитель резидента КГБ в Финляндии майор Анатолий Голицын. После того как сотрудники советского отдела ЦРУ наотрез отказались заниматься его делом, он был передан для дальнейшей работы Джеймсу Энглтону. Основанием для такого решения явились утверждения Голицына о том, что советская агентура проникла не только в ЦРУ, но и во все западные спецслужбы. Как показало время, Энглтон и Голицын оказались созданы друг для друга. Возник идеальный тандем: перебежчик утверждал, что «кроты» есть повсюду, и американец был убежден, что советская разведка дьявольски хитра и способна проникнуть в сердце любого государства на самом высоком уровне. Между ними установились те исключительные отношения, которые и привели ЦРУ чуть ли не на самый край пропасти.
По заявлению Голицына, принесенные им в ЦРУ разоблачения настолько важны и опасны, что КГБ не замедлит заслать в США лжеперебежчиков для его дискредитации. И действительно, вскоре после побега Голицына на Запад два сотрудника представительства СССР в ООН Лысов и Кулак предложили свои услуги ЦРУ, а в июне 1962 года то же самое сделал майор Второго главного управления КГБ Юрий Носенко. После этого Голицыну поверили, и, таким образом, охота на «кротов» начала разворачиваться с еще большим размахом. В списке подозреваемых появились десятки новых имен, в том числе и из различных структур разведсообщества Америки. В связи с этим проводилось много допросов: не оставляли без внимания и не щадили ни одного сотрудника, каким бы ни был его послужной список или занимаемая служебная должность.
Из-за неукротимого пыла и одержимости Энглтона отлаженная машина американской разведки оказалась тогда почти полностью парализованной. Все подозревали всех. Голицын не остановился на полпути. Навязчивая идея проникновения «кротов» в западные спецслужбы захватила — помимо американской — и другие разведки. Голицыну удалось перевернуть и английскую МИ-6 с ног на голову. Главной причиной доверия англичан к его обвинениям явилась ужасная правда о Киме Филби, который одно время возглавлял советский отдел в МИ-6.К концу лета 1963 года охота на «кротов» в ЦРУ была в самом разгаре. Временный отъезд Голицына в Англию на время замедлил ее ход, но вскоре после его возвращения в США поиски агентов проникновения вновь набрали темп.
Поскольку Голицын неоднократно заявлял, что все перебежчики после него будут внедренными агентами КГБ, то фактически все дела и разработки, которые вел отдел соцстран ЦРУ, рассматривались американской контрразведкой как ущербные с этой точки зрения. Предполагалось, что советский отдел ЦРУ должен вербовать сотрудников ГРУ и КГБ по всему миру, но какой же был смысл в этом, если должностные лица могущественной контрразведки в штаб-квартире Лэнгли усматривали в каждом вновь завербованном или добровольном информаторе агента, засланного к ним из КГБ?
Попал тогда в число подозреваемых и Топхэт-Поляков, его считали двойным агентом, а главный специалист по шпионажу Джеймс Энглтон, не скрывая ни от кого, называл его «фальшивкой». Поэтому все операторы из американской разведки, приезжавшие в Рангун и Дели для работы с Топхэтом-Бурбоном-Спектром, пытались каждый раз выяснить причины перехода его на их сторону. В конце 1974 года Энглтон вынужден был уйти в отставку, потому что он так и не смог выявить ни одного агента советской разведки в стенах Лэнгли. Обвинение же во внедрении Полякова с целью дискредитации Голицына и получения информации о ведущихся операциях и планах ЦРУ подтверждения не нашло. Как заявили впоследствии эксперты ФБР, «Поляков был абсолютно надежен, и относительно этого двух мнений тут не должно быть».