Закончив чтение служебной записки, начальник ГРУ тяжело вздохнул и, не глядя на ее автора, задумчиво уставился в окно. Потом, словно вспомнив о присутствии в кабинете Гульева, повернул к нему голову и тихо спросил:
— Кто-нибудь еще читал вашу докладную?
— Нет, — помотал головой Леонид Александрович.
— А с кем-нибудь из наших старших офицеров вы делились изложенными в записке фактами и своими версиями?
— Нет, Петр Иванович, ни с кем не делился.
— Вам не приходилось слышать о том, что кто-то еще подозревал Полякова в измене Родине?
— Кроме полковника Анатолия Борисовича Сенькина, который работал в Нью-Йорке вместе с Поляковым, никого назвать не могу.
— Тогда, пожалуйста, расскажите поподробнее о характере подозрений полковника Сенькина.
Сосредоточившись, Гульев начал последовательно излагать историю пятнадцатилетней давности, связанную с посещением Поляковым и Сенькиным офиса руководителя американской миссии при Военно-штабном комитете Организации Объединенных Наций. Когда Гульев высказал версию о том, что именно тогда, в конце 1961 года, в офисе генерала О’Нейли и произошел несанкционированный и визуально не зафиксированный контакт Полякова с представителями спецслужб США, Ивашутин спросил:
— И как долго длился этот контакт?
— Минуты две-три. Это по сообщению Сенькина.
— Да, этого времени вполне достаточно, чтобы договориться о месте конспиративной встречи за пределами офиса американской миссии, — подтвердил Петр Иванович. — Подумав, добавил: — Это при условии, если Поляков сразу согласился пойти на контакт с американцами.
— Совершенно правильно.
— Но, с другой стороны, контакта могло и не быть, — мрачно констатировал Ивашутин. — Вы же сами сказали, что визуально он не был зафиксирован. Это хорошо еще, что Сенькин смекнул о том, что мог тогда произойти скрытный контакт Полякова с представителями американских спецслужб. Связь с ними могла состояться и раньше, во время его первой командировки в Нью-Йорк. Разве мы не вправе допускать это?
— Все может быть, — согласился Гульев, потом вдруг отрицательно покачал головой.
— Я что-то не понял? Вы что… несогласны? — уставился на него Ивашутин.
— У меня есть на этот счет свое особое мнение. Я склонен придерживаться версии Анатолия Борисовича Сенькина. Именно тогда, после установления контакта в офисе генерала О’Нейли, Поляков и был завербован и все последующие годы работал и работает по сей день и час на нашего противника. Если бы я не был убежден в своем мнении, я не написал бы на ваше имя служебную записку и не напросился бы к вам на прием. И имейте в виду, я от своего мнения отступать не буду.
Последняя фраза заставила генерала армии вздрогнуть. Мозг его работал неустанно, как заведенный. Громко и монотонно отстукивали время настенные часы, отбивая минуту за минутой. Но начальник ГРУ не замечал течения времени, погрузившись в свои размышления. Больше всего его возмущало, что он шел раньше на поводу у Изотова, который постоянно продвигал Полякова по служебной лестнице, хотя дела его в разведке шли ни шатко ни валко. «Но тем не менее этот человек с двойным дном дослужился до генерала, — подумал Ивашутин. — А мы все ушами хлопали и потворствовали его карьерному росту… Слава Богу, что я не послушал Изотова и не оставил Полякова на оперативной работе в разведцентре. Интуиция подсказала мне тогда убрать этого негодяя из центрального аппарата ГРУ. В ВДА он будет под постоянным контролем преподавателей и всегда у них на виду. Немаловажно и то, что я отдалил его от высокопоставленных покровителей. Главное теперь — чтобы не узнал он о возникших у Гульева и Сенькина серьезных подозрениях в отношении него. А там посмотрим, как поступить с ним. Время покажет.»