Когда я начал встречаться с Коротких в 1977 году, буржуазное правительство было у власти всего несколько месяцев. Русские проявляли беспокойство по поводу возможного изменения политического курса. Я пытался доказать Коротких, что внешнеполитический курс страны останется неизменным независимо от «цвета» правительства. Коротких был настроен очень скептически, прежде всего по отношению к Умеренной партии. Правда, и Народная партия вызвала у него подозрения.
Однажды он пригласил меня обедать. Это был ресторан не из разряда «люксовых», а вполне обыкновенный кабачок поблизости от МИДа. Мы откровенничали, обсуждая политику Швеции. Между нами возникла доверительная атмосфера, которая подкреплялась самой формой беседы. Коротких извинился за свой плохой шведский, который вовсе не был таким уж плохим. Поэтому мы беседовали на английском, как подобает профессиональным дипломатам. Он слушал очень внимательно и проявлял неподдельное желание понять и меня, и то, что я говорил о принципах шведской политики. Он, разумеется, всегда делал пометки в своем блокноте. Помню, как однажды он предложил мне поставить подпись на обратной стороне листка из блокнота, чтобы, как он объяснил, использовать это для финансового отчета.
Многие из моих коллег обедали или регулярно играли в сквош с дипломатами различных государств и членами шведского риксдага. Сначала я не видел никакой разницы между их контактами с западными дипломатами и моими обедами с Коротких. И я был не единственным сотрудником МИДа, с кем Коротких поддерживал контакты.
Мы обсуждали различные спорные вопросы международной политики, и мне казалось, что Коротких дает очень глубокий анализ внешнеполитических шагов СССР. А я считал, что маленькая нейтральная Швеция должна поддерживать открытые контакты как с Западом, так и с Востоком.
Полковник Н. Г. Коротких
Коротких говорил, что русскому не так легко и просто в Стокгольме.
Ему нужны помощь и совет. И он с огромной благодарностью откликался на каждую, даже маленькую услугу с моей стороны. Помнится, как он хвалил меня за мое умение разъяснять позицию Швеции, как высоко оценивал мою компетентность в глобальных вопросах международной политики! Кажется, уже на вторую встречу он пришел с бутылкой виски и блоком сигарет и сказал, что будет очень невежливо, если я откажусь принять это в знак его благодарности, что тогда случится маленький дипломатический скандал. Мне не оставалось ничего иного, как принять подарок. В конце концов шкаф у меня дома стал полон сигарет.
Мы встречались регулярно, два раза в месяц, уже в течение примерно полугода, когда Коротких пришел на очередную встречу «расстроенный до слез». Ему было поручено выступить в советском посольстве с докладом о политике Швеции в отношении одной из стран третьего мира, а он не имел ни малейшего понятия, о чем должен рассказывать. Я помог ему собрать необходимый материал. Взял для него в библиотеке министерства несколько книг и еще некоторый разъяснительный материал. Сами по себе эти материалы не представляли никакого секрета, но, дополняя друг друга, давали очень квалифицированное разъяснение вопроса. На следующий день после доклада Коротких пригласил меня пообедать. Он сиял от счастья. Посол дал высокую оценку его докладу. Меня же Коротких отблагодарил двумя бутылками американского бренди.
Позднее, в одну из суббот, я пригласил его к себе домой на кофе и пирожные. Он принес превосходную, чисто русскую куклу для моей маленькой дочери и книгу по русскому искусству для моей жены. Однако к себе домой он нас ни разу не позвал. Вместо этого несколько раз приглашал нас на коктейли в советское посольство. Он просил не звонить ему в посольство, ссылаясь на то, что его трудно застать на месте, и поэтому лучше договариваться о следующей встрече заранее. Он также сказал, что домашнего телефона у него нет.
Я бы охарактеризовал его как сообразительного и гибкого человека. И приятного. Не напряженного и не напыщенного, а спокойного и уравновешенного. Воспитанного и интеллигентного. Никогда не смеющегося, широко открыв рот, а мило улыбавшегося. Он был очень компетентный и энергичный, чувствительный и остроумный. Я думаю, что он пытался установить такие дружеские отношения, которые бы сохранились на долгие годы. Он мастерски создавал атмосферу взаимности и дружбы, в которой невозможно было не ответить услугой на услугу. Я воспринимал это как вполне нормальные отношения с иностранным дипломатом, который становится все дружелюбнее. Так было до тех пор, пока эти отношения не начали превращаться во что-то иное.