Через некоторое время моему коллеге-китаисту передали для анализа несколько номеров этой газеты и указание Старцева подготовить проект записки на Старую площадь, в котором отразить «антимаоистское политическое лицо газеты» и предлагаемые нами пути ее использования в интересах КПСС.
Оперработник тщательно проштудировал все номера газеты и ужаснулся: иначе, как, пользуясь принятой тогда терминологией, махрово антисоветской, газету нельзя было назвать. Об использовании ее в наших интересах не могло быть и речи. Старцев, таким образом, оказывался в весьма пикантном положении: его попросту подставили. Понимая это, оперработник решил подстраховаться — обратился к двум ведущим китаеведам нашей службы. Не вводя их в подробности дела, попросил дать письменные отзывы на газету. Они, к сожалению, подтвердили его предположения.
В назначенный день он положил на стол Старцеву свою справку и отзывы экспертов. Дядя Вася все внимательно прочитал и, взглянув на оперработника исподлобья, процедил: «Вы свободны». Конечно, у него тогда были неприятности, в том числе со Старой площадью. Но мы не предполагали, что он, в свою очередь, отыграется на оперработнике: очередное воинское звание тому было присвоено значи-телыю позже положенного срока, потому что на представлении не хватало визы начальника отдела. Конечно же, в данном, конкретном случае дядя Вася был не прав. Его грубая ошибка была очевидна. Это был срыв. Но что поделаешь?! Говорят, что не ошибается лишь тот, кто ничего не делает.
ЗА ЧТО КРЮЧКОВ НЕВЗЛЮБИЛ ДЯДЮ ВАСЮ
— Может быть, такие «ошибки и срывы» как раз и послужили причиной его увольнения из разведки?
— Нет. Однозначно нет, — утверждает генерал-майор запаса А. — Его «ушли» потому, что взгляды на принципы подбора и выдвижения кадров у Старцева, ставшего заместителем начальника разведки по кадрам, и у Крючкова, тогдашнего шефа разведки, оказались взаимоисключающими.
Старцев старался как мог оградить разведку от случайных людей. Брал лишь тех, кто по своим личным, моральным и деловым качествам, по интеллекту отвечал жестким требованиям нашей работы. За пятнадцать лет, в течение которых он возглавлял 7-й отдел, не было ни одного случая предательства. А ведь этот отдел охватывал полмира, от Японии до Пакистана, включая Индию, Индонезию и еще добрый десяток государств Южной и Юго-Восточной Азии.
Крючков же придерживался иных принципов. Личные и деловые качества, профпригодность — все это постепенно отодвигалось на второй план, а на первый выходил принцип личной преданности. В сугубо специальную организацию, каковой является разведка, потянулись «позвоночники», представители партноменклатуры, их дети, племянники, да и просто друзья. Результаты такой кадровой политики не заставили себя долго ждать. Сошлюсь на общеизвестный факт.
Сергей Моторин, сынок высокопоставленного партийного босса, еще не получив диплома об окончании МГИМО, уже хвастался однокурсникам, что будет зачислен в разведку и после спецподготовки в разведшколе поедет не куда-нибудь, а в США. Так и получилось:
неоперившийся птенец от разведки вместе с семьей проследовал в Вашингтон, где активно включился в… приобретение японской бытовой техники. Причем не за наличные, а по бартеру. Аудиосистему «Сони» — за пару ящиков «Столичной», которая в посольском магазине стоила на порядок дешевле, чем в американских супермаркетах. На этой элементарной сделке ФБР его и «спеленало». Причем сам Моторин воспринял содеянное с легким сердцем. Его больше волновало другое — как договориться с ФБР об оплате номера в дешевенькой гостинице, чтобы регулярно развлекаться там с секретаршей одного из советских учреждений в Вашингтоне. Договорился — по сто «зеленых» за каждое посещение гостиницы. Всего-то!
В двухтомнике своих воспоминаний В. Крючков признает, что в период 1973–1981 годов американцы добились «существенных успехов в приобретении агентуры» среди советских разведчиков. Такое признание дорогого стоит, ибо шефом разведки именно в этот период был он, Крючков Владимир Александрович.