— То есть вы ехали к своим ученикам?
— Да, со многими сотрудниками ХАД я был знаком по курсам. Так что легко вошел в коллектив, тем более, что там была очень доброжелательная обстановка, работали они хорошо, целеустремленно. А поскольку афганский дари и персидский фарси — это один язык, то и в этом никаких проблем у меня не было. Через год с небольшим афганская внешняя разведка добилась вполне конкретных результатов, сотрудники получили правительственные награды. В их числе оказался и я — мне вручили орден Красного знамени. На удостоверении к нему стояла подпись Наджибуллы, который тогда возглавлял ХАД.
— Как вам с ним работалось?
— Легко. У него был очень профессиональный подход к проблемам госбезопасности, в том числе к внешней разведке, так что с ним можно было разговаривать без каких-либо недомолвок. Как человека Наджибуллу прежде всего отличали порядочность, умение сохранять выдержку и спокойствие в любых ситуациях. Это был умный политик, прекрасный организатор.
— Обычно длительная загранкомандировка для разведчика — четыре, а то и пять лет. Вы же не проработали в Афганистане и трех. Почему?
— В 1985 году я получил контузию при взрыве реактивного снаряда. Попал в госпиталь в Кабуле, оттуда — в московский госпиталь. После выписки вернулся в Афганистан, еще год там проработал. Но потом понял, что делать свое дело в полном объеме уже не могу, а работать вполсилы не по мне. Вот и подал рапорт с просьбой отозвать меня. Летом 86-го я простился с Кабулом…
Каперанг
В предпоследний день уходящего 1976 года резидент советской разведки в Дели получил из Центра задание: «Провести установку Б. Ш. Собрать на него характеризующие данные. Определиться с целесообразностью и практической возможностью его вербовочной разработки. О результатах доложить». На все — давалось три недели.
Еще в шифровке говорилось о том, что наводка на Б. Ш. получена от «Мишеля». Давний, проверенный агент КГБ несколько раз встречался с индийцем во время его деловой поездки по ряду западноевропейских стран. Профессиональное чутье подсказывало «Мишелю», что советская разведка непременно заинтересуется Б. Ш. И не только из-за его высокого положения в руководящих кругах Индии. Но прежде всего в силу его обширных контактов с американцами, которых к тому же он недолюбливал.
Резолюция резидента на шифровке была предельно краткой: «Тов. Максиму. На исполнение». «Максим» — один из оперативных псевдонимов ныне отставного капитана первого ранга Вадима Николаевича Сопрякова.
— Почему выбор пал на вас? Вы ведь прибыли в делийскую резидентуру в августе. Наверное, и освоиться как следует не успели. Или так было принято встречать в Дели новеньких?
— Задание по Б. Ш. свалилось на меня на пятом месяце моей работы в Дели. Я успел изучить город, подобрать проверочные маршруты, чтобы выявлять настырную индийскую «наружку» и отрываться от нее. Наметил места для конспиративных встреч. Более того, у меня на связи уже были два ценных агента. Один — из местных, высокопоставленный правительственный чиновник. Другой — из дипкорпуса, ведущий дипломат одного из аккредитованных в Дели посольств. Работа с агентурой была для меня не в новинку, поэтому с ними дело заладилось. Информация поступала регулярно и получала в Центре достаточно высокую оценку. Резидент был доволен. Но у меня не было своей, собственной вербовочной разработки — не успел обзавестись. Вот он и «подбросил» мне наводку.
— Выходит, в Цели вы приехали уже обстрелянным работником «в поле». Где и когда вы приобрели этот опыт?
— До Индии я четыре года трубил в бирманской резидентуре, в Рангуне (ныне — Янгон). Это была моя первая загранкомандировка. Так сказать, боевое крещение. Тем, как оно прошло, я остался доволен. Правда, немалую роль сыграла в этом «госпожа удача».
В центре бирманской столицы раскинулись несколько озер. На живописном берегу самого большого из них Инья Лэйк обосновался международный яхт-клуб «Рангун сэйлинг клаб». Поскольку я — морской офицер, довольно часто ходил на шлюпке под парусом, то, как говорится, сам бог велел мне быть в этом клубе.
Надо сказать, что Инья Лэйк — озеро капризное, с характером. Своими необузданными по силе и переменчивыми по направлению ветрами оно способно поставить в тупик даже опытного яхтсмена.
Однажды его жертвой стали два французских дипломата: порыв шквального ветра в мгновение перевернул их яхту. Я поспешил на выручку. Одного из пострадавших подобрал, а второго попросил остаться при перевернутой яхте и дожидаться спасателей. Этого требовали правила клуба.