Вскоре после победы над фашистской Германией Александр Демьянов вместе с супругой был направлен в Париж в расчете на то, что ему удастся внедриться в эмигрантские организации и продолжить свою разведывательную деятельность в качестве агента Лубянки. Когда же стало ясно, что из этой затеи ничего не получится, его и Татьяну Березанцову отозвали в Москву. И больше уже не привлекали к участию ни в каких спецоперациях.
Александр Демьянов вернулся к своей изначальной профессии. Устроился инженером-электриком в один из научно-исследовательских институтов Москвы. Его жизнь оборвалась в 1975 году. Он скоропостижно скончался от сердечного приступа во время прогулки на лодке по Москве-реке. Ему было 64 года.
За заслуги перед родиной в годы Отечественной войны он был награжден орденом Красной Звезды. А его супруга, Татьяна Березанцова, и ее отец, профессор Березанцов, «за риск при выполнении важных заданий» удостоились медалей «За боевые заслуги».
«Ты ведь знаешь, как я работал…»
«Павлуша, я уже десять дней как в Москве, ничего не делаю. Оперативный отдел установил за мной постоянную слежку. Уверен, мой телефон прослушивается. Ты ведь знаешь, как я работал. Пожалуйста, доложи своему начальству: если они хотят арестовать меня, пусть сразу это и делают, а не устраивают детские игры».
Такой вот телефонный разговор состоялся в марте 1939 года между закадычными друзьями-коллегами: только что вернувшимся из Испании Леонидом Эйтингоном и Павлом Судоплатовым, который из опалы, ожидая худшего, вдруг стал заместителем начальника внешней разведки НКВД. Назначение произошло мгновенно, после беседы у Сталина. Беседы строго конфиденциальной с участием лишь самого Хозяина, Берии и опального Судоплатова.
«Троцкий, или, как вы его именуете в ваших делах, «Старик», — начал беседу Сталин, чеканя каждое слово, будто отдавал приказ, — должен быть устранен в течение года, прежде чем разразится неминуемая война. Без устранения Троцкого, как показывает испанский опыт, мы не можем быть уверены, в случае нападения империалистов на Советский Сююз, в поддержке наших союзников по международному коммунистическому движению».
Когда же в самом конце беседы реабилитированной Судоплатов осмелился спросить разрешения привлечь к делу ветеранов диверсионных операций в Гражданской войне в Испании, Сталин заметил: «Это ваша обязанность и партийный долг находить и отбирать подходящих и надежных людей, чтобы справиться с поручением партии.
Вам будет оказана любая помощь и поддержка. Докладывайте непосредственно товарищу Берии и никому больше, но помните, вся ответственность за выполнение этой акции лежит на вас. Вы лично обязаны провести всю подготовительную работу и лично отправить специальную группу из Европы в Мексику. ЦК санкционирует предоставлять всю отчетность по операции исключительно в рукописном виде».
Вечером того же дня Судоплатов поселился на седьмом этаже главного здания НКВД на Лубянке, в кабинете под номером 755, который до этого занимал Шпигельглаз, расстрелянный как «враг народа». А утром следующего дня его как раз и побеспокоил неожиданным телефонным звонком Леонид Эйтингон, майор госбезопасности, который в Испании как зам. резидента НКВД отвечал за организацию партизанских разведывательно-диверсионных операций в тылу франкистских войск и внедрение агентуры в верхушку фашистского движения. В начале 1939 года, после поражения республиканцев, генерал Котов, как его именовали в Испании, перебрался на пару месяцев во Францию, а оттуда в Москву.
…«Я ответил ему, — вспоминает Судоплатов в своих мемуарах, — что первый день на руководящей работе и ни о каких планах насчет его ареста мне неизвестно. Тут же я предложил ему прийти ко мне, затем позвонил Меркулову[7] и доложил о состоявшемся разговоре.
Тот, засмеявшись, сказал: «Эти идиоты берут Эйтингона и его группу под наружное наблюдение, а не понимают, что имеют дело с профессионалами».
Через десять минут по прямому проводу мне позвонил Берия и предложил: поскольку Эйтингон — подходящая кандидатура для известного мне дела, к концу дня он ждет нас обоих с предложениями».
…Наум Исаакович Эйтингон родился 6 декабря 1899 года в небольшом белорусском городишке Шклов, недалеко от Гомеля, в семье конторщика бумажной фабрики. Род Эйтингонов относился к беднейшим слоям местной еврейской общины, но в то же время считался одним из самых многочисленных. Его ветви, помимо Белоруссии и Москвы, обосновались также в Нью-Йорке, Лондоне, Лейпциге и странах Скандинавии.