Последней каплей стала история с приглашением на обед. В пятницу после работы, отправляясь обедать с коллегами, - еженедельный ритуал, который не нарушался вот уже на протяжении пяти лет, - Баттерс взглянул на часы и понял, что перепутал день.
Сегодня была суббота.
Тогда-то он и запаниковал.
Он поехал домой, поставил машину в гараж, забыв закрыть его на ключ, бросился в кабинет и, перерыв все свои записи, с большим трудом нашел в одном из старых ежедневников телефон Алины Ферри.
Он звонил ей весь вечер и на следующее утро.
Ее телефон не отвечал.
Эрвин Баттерс сидел у себя в кабинете и смотрел, как его сосед прохаживается по участку, высматривая кротовые норы.
И тут он понял.
Радостная улыбка озарила его лицо, и он засмеялся так звонко и весело, как не смеялся уже много лет.
«Алина Ферри, - прошептал он, - Алина Ферри».
Он вскочил, набросил первый попавшийся пиджак (вероятно, вчерашний и наверняка несвежий, укоризненно подсказало подсознание) и, выскочив из дома, захлопнул дверь и, не заглядывая в гараж, помчался на работу пешком.
От его дома до офиса было недалеко, и дорога заняла не более пятнадцати минут.
Алина Ферри была там.
Она сидела в приемной, глядя на него своими яркими светлыми глазами, и не говорила ни слова.
Она больше не улыбалась.
Весь ее облик дышал радостью и спокойствием, а полные красивые губы не двигались, но Эрвину казалось, что он слышит, как она говорит.
- Я рада, что ты догадался.
- Что мне теперь делать?
- Ничего. Просто жить.
Эрвин подошел к ней близко и, присев на корточки, посмотрел на нее снизу вверх.
- Ты и в самом деле она? Это правда? Я не сошел с ума?
Она улыбнулась ласково и чуть иронично.
- А как ты думаешь? - задала она его любимый вопрос.
Его губы дрогнули, словно вместе с воспоминаниями из него хлынула наружу свежая родниковая вода, годами заиливавшаяся в камнях и мучившаяся в плотинах. Он смотрел на Алину Ферри, и воспоминания сияли в нем, как звезды.
...- Эрвин! Эрвин, домой! Сколько раз говорить? Дикий мальчишка! Оставь уже в покое этот свой телескоп! Тебе давно пора спать!
Длинный худой мальчик, сжимающий в руках окуляр самодельной подзорной трубы, оборачивается на зов, но не спешит за голосом матери. Он смотрит в небо. Людвиг Баттерс обещал, что сегодня будет видна комета.
Баттерс - его любимый писатель. Учителя и одноклассники считают, что физики не могут быть писателями, но что они понимают! Эрвин знает в тысячу раз больше их. Он прочитал все книги по физике, какие были в школьной библиотеке, и он чувствует, что однажды сам напишет такую - напишет хотя бы одну.
Эрвин чувствует, что одной книгой дело не обойдется.
Но сначала - комета.
Высокий мальчик одиннадцати лет, сбежавший в поле и ушедший подальше от дороги, чтобы лучше видеть звезды, смотрит только наверх. Он весь поглощен тем, что должно сейчас произойти, и не замечает, как с проселочной трассы сворачивает грузовик, не видит, как он приближается. Он не знает, что потерявший управление пьяный водитель не в силах восстановить контроль и несется прямо на него.
Когда автомобиль оказывается в полуметре от мальчика, в небе возникает комета.
Она огромна и прекрасна, и Эрвину не нужен телескоп, чтобы увидеть ее. Он зачарованно глядит в небо, не видя и не слыша ничего вокруг. Он знает, что в этот миг взоры лучших астрономов мира прикованы к этому зрелищу, но ему все равно кажется, что он сейчас с кометой один на один.
Ему кажется, что он должен дать ей имя. Он, и никто другой.
Он, Эрвин Шредингер.
В тот момент, когда имя рождается у него в голове, автомобиль останавливается, замирает, тормозит в полушаге от столкновения.
Он решает назвать ее Алина Ферри.
Примечание автора:
Кротовая нора, или червоточина - понятие из современной физики, обозначающее зону в пространстве-времени, где ткань реальности искажена, что теоретически делает возможными путешествия во времени, а также между Вселенными или разными измерениями одной и той же Вселенной.
Спор о том, называть ли посетителя психотерапевта клиентом или пациентом, ведется довольно давно и отражает две главные модели современной психотерапии - медицинскую, настаивающую на том, что психотерапия является аналогом лечения, имея своим объектом психику как некую квазифизическую реальность с собственным строением по аналогии с анатомией человеческого тела, и герменевтическую, утверждающую, что психотерапия никоим образом не может считаться лечением, так как душевные потребности человека нельзя свести к определенным жестким понятиям и диагнозам. Последователи последней модели также полагают, что слово «пациент» унижает того, кто приходит за помощью к психотерапевту, низводя его до пассивного объекта манипуляций специалиста. Большинство современных психотерапевтов предпочитают некий «средний» вариант, попеременно используя оба названия.