Йод, да не тот.
Сил шариться по шкафам и тумбочкам нет.
Надо немножко отдохнуть.
И тут шепот снова настигает меня.
Ввинчивается ржавым сверлом в голову: картинка становится резкой, четкой - вижу первое живое существо в здании - муху на потолке.
И , наконец, "нечто" доверительно шепчет четко и внятно, ввергая в панику и делая ноги ватными: - Ну, здравствуй.
Меня вырвало прямо на красный ковер директора.
- Э брат, беда совсем с тобой, - все тот же шепот в голове явно озабочен, - надо б тебя подправить. Ресурсов маловато, жаль.
Шизофрения. Осознаю, что я попал.
Шепот в голове явно обижается на стройный логический вывод.
- Подправлю, - буркает он.
Меня рвет снова, уже желчью.
Плечо начинает дергаться, жечь, словно кипятком, хочется выть и кататься по полу, по собственной блевотине, но сил нет вообще.
- Терпи, - и картинка пропадает, словно вырубили монитор,
Огонь стихает, превращаясь в тепло. Оно толчками идет по всему телу, расслабляет, я плыву.
Если это смерть, то она прекрасна.
Лежу на полу. Кажется, даже не измазался. Брезгливо откатываюсь от места своей слабости, поднимаюсь на ноги. Стою вполне нормально.
Снимаю рубашку. На плече крот. Обычный такой, серый, усатый, с розовым носом, крот. Он мне хитро подмигивает. Моргаю от неожиданности и я.
Крот в виде искусно выполненной татуировки.
На плече.
И вполне живой.
Вальяжно разваливается на спинку, широченные лапки-загребалки играют пассами, словно зверушка - заправский рэппер.
- Сейчас многое изменится, - доверительно шепчет он внутри меня, - но рубашку все же надень, чувствую себя голым...
- Что именно изменится? И ты кто? - спросил я тогда.
Крот ответил. И показал.
Затем, чтобы попытаться войти в норму от увиденного и услышанного, влил в себя полбутылки директорского марочного коньяка. Не помогло.
И первой норой, в которую мы тогда попали, был славный 96-ой год, момент выбора куда пойти учиться. Точка бифуркации, да...
Потом кротовых нор было много, очень много.
В процесс я втянулся.
А затем мы начали менять мир под себя.
***
Звякает колокольчик, у бородача-алхимика новые посетители. Я раскланиваюсь, отодвигаюсь от прилавка, удаляюсь.
Деловито, звеня по брусчатке мостовой, мимо осторожно топает пожарный титан. Огромный почтовый дирижабль на минуту заслоняет жидкое солнце, погружая улочку в полумрак. Проносятся механические драконы охраны правопорядка. Газовые фонари наконец затухают - раннее утро переходит в новую фазу.
Прохожу мимо лавки артефактов и древностей, общества медиумов, стоянки бойких рикш, профсоюза големов...
Замшелое здание, в котором я провел уйму лет жизни - словно никогда не меняется.
Когда-то здесь был научный институт. После всех переделов часть здания отошла корпорации каких-то барыг-финансистов "мы продаем воздух", часть - заводу технических изделий для новых реалий, ну, и конечно, продавцы всех мастей.
Впрочем, какая-то часть все же отвечает за научный прогресс.
Выродившийся.
Кроме серьезных ученых здесь правят бал и шарлатаны всех мастей.
Совместно, что обидно.
Рекламный щит, несмотря на скверное настроение и думы о будущем - вызывает ухмылку.
Извечный вопрос "яйцо или курица". Написано иначе: метафизика, концепция основы, но суть та же.
Ладно.
Пусть остатки мудрости потрясая жиденькими бороденками и разбрызгивая пену, оспаривают право первой ночи.
Уж я точно знаю- первым было не яйцо, не курица, не дудочник, не шляпник, и даже не царица теней.
Первым был я.
Кстати, те, кто поумнее, в дебатах не участвуют. Те, кто поумнее - ведут собственные исследования, пытаются докопаться. Ищут - не там.
Десять минут, и я дома.
Скидываю куртку, аккуратно достаю добычу.
Пяток полупустых склянок.
Где-то наверху приглушенно звучит мелодия из старого патефона.
Ли там, ждет меня, возможно еще не проснулась, по делам пробежался я быстро.
Кофе в постель, это так романтично. Забота, нежность, ласка. Я люблю свою единственную.
Хрустит кофемолка, клокочет кофейник.
Пяток розовых капель в напиток, аромат кофе перебивает очень многое. Хорошо, что она не любит чай.
Прячу склянки в ящик с инструментами.
Боковым зрением что-то улавливаю.
На порог кухни стоит Ли. Обворожительная в своей растрепанности, волосы бурным потоком разлетаются по плечам, синева глаз норовит обжечь.
- Что это? - спрашивает она.
И молнией метнувшись ко мне, достает склянку.
Откупоривает, принюхивается.
Аромат кружит ей голову.