Да. — Кончай, — рычу я ей в ухо и покусываю ее мягкую мочку. Ее тело содрогается, извивается и реагирует на прикосновения. Она вскрикивает и откидывается назад.
Великолепно.
— Вот так, детка, — напеваю я и прижимаю ее к себе. Я позволил ей спуститься и прислониться к деревянной раме. Она много работала для этого. Однажды я буду заниматься с ей снова и снова, всю ночь напролет. Но только не сегодня. Мы закончили.
Я снял с нее наручники и, опуская на землю, тут же подхватил на руки. Я несу ее к своему гигантскому кожаному дивану, поставленному специально лицом к кресту. Бутылка с водой и маленькое полотенце ждут на боковом столике. Я открываю воду и капаю немного ей в рот, прежде чем намочить мочалку и обтереть ее. Даю ей остаток воды, держа бутылку за нее, и заворачиваю в мягкое одеяло. Ее щеки пылают, пухлые губы умоляют о поцелуе. Хотя бы о кратком.
Только не сегодня. Я провожу языком по клыкам и устраиваюсь в огромном кресле с обмякшей охапкой в руках.
— Ты такая красивая, — говорю я ей. — У тебя всё так хорошо получилось. Хорошо, очень хорошо.
Она счастливо вздыхает.
Несколько минут спустя я тянусь к мини-холодильнику рядом со стулом. В нем есть сок и шоколад — все необходимое для улучшения самочувствия. Я кормлю ее с рук. Она делает большой глоток, ее темные ресницы трепещут.
Когда она заканчивает, я откидываю ее обратно в свои объятия. Ее коса расплелась, и я воспользовался моментом, чтобы расправить тонкий шелк ее волос на плечах. Через мгновение она прижимается ко мне и снова вздыхает. Помню ее смущение, когда я проверил ее кровообращение под наручниками и дал ей слово-спасение.
— Ты никогда не делала этого раньше, не так ли? Ты можешь ответить мне, — добавляю я, на случай, если она вспомнит про ограничения в речи, которые поставил ранее.
Она облизывает губы. — Выполнять приказы хозяина? Я был обучена…
Я прерываю ее рассказ. — Но они не заботились о тебе, так, как сейчас.
— Нет. — Она выглядит неуверенной. Ее тело должно петь от эндорфинов и покорных желаний. Ее мозг, кажется, жужжит, гадая, что будет дальше. Она смущена, возможно даже, немного встревожена.
Я прижимаю ее и глажу по шее сквозь волосы, пока она не вздыхает.
— Я буду просить о многом, питомец. Твоей покорности. Твоего послушания. Твоего страха. — По ней пробегает легкая дрожь, и я поглаживаю ее сзади по шее, успокаивая. — Но больше всего… — я поворачиваю голову и шепчу ей прямо в ухо, — мне нужны твои мысли. Все до единой. Тебе не нужно беспокоиться о том, чтобы угодить мне. Я скажу тебе, что делать, и ты будешь повиноваться. Я возьму на себя любое бремя, любую тревогу. Все, о чем прошу, — это повиноваться мне. Ты получишь все, что захочешь, если подчинишься мне. Нам предстоит исследовать целый мир удовольствий, и я буду твоим гидом. Я могу привести тебя к вершинам экстаза и благополучно доставить обратно.
Она снова вздыхает, но ее брови хмурятся. Я разглаживаю линии пальцем. — Перестать думать. Просто соглашайся.
После моих слов наступает несколько минут тишины. Я наслаждаюсь мягким, дышащим свертком в руках. Мой питомец — это самая восхитительная смесь противоречий. Одну минуту она боролась, а в следующую использовала свою мощную волю и силу, чтобы подчиниться. Девственница смело пришла учиться искусству Венеры. Она должна обеспечить долгие месяцы развлечений, если я не переломлю ее.
Я позволяю ей сесть, когда она захотела, но продолжаю обнимать.
Она щурится на меня. — Вы часто этим занимаетесь? Тренируете покорность?
— Нет. У меня есть клуб покорных женщин, но они уже обучены. Большинство приходит, зная, как доставить мне удовольствие. Единственную покорную я тренировал сам… — я замолкаю.
Она догадывается почему. — Ту, которую вы любили?
— Она пришла ко мне, желая угодить. В отличие от некоторых, которых я знаю.
Шокированная, она закатывает глаза. Мой смех удивляет нас обоих.
Селена
У короля вампиров прекрасный смех. Все его лицо светится, вся резкость прекрасных черт смягчается. Глубокий смешок, который вырывается из его груди, пробегает по моему телу, ослабляя напряжение. Тепло обволакивает меня, пробуждая сокровенные места. Я не могу перестать отвечать ему.
— За десять миллионов можно купить много послушания, — говорит Люциус с улыбкой, которая действует на меня. — В твоем теле нет ни одной послушной косточки. Но ты узнаешь, как это может быть приятно.
Я морщу нос, и он снова смеется.
— Не припомню, чтоб я так много смеялся в… — Он замолкает, задумавшись. — Не могу вспомнить.
— Рада, что позабавила вас, — говорю я сухо.
— Ты самый восхитительный питомец, — произносит он.
Ненавижу, когда он меня так называет.
— Я собираюсь сделать кое-что напоследок, а потом ты отправишься спать. Одна, — уточняет он. — Отдыхать.
— И это все? Мы закончили на сегодня? — Я ерзаю задом у него на коленях. Его руки сжимаются еще крепче, но прежде меня приподнимает. Буквально.
Он делает паузу, чтобы утопить меня в этих кофейно-черных глазах, прежде чем сказать: — Осторожно, Селена. Монстр проснется в свое время. Нет нужды будить его раньше.
— По-моему, он уже проснулся, — язвительно замечаю я. Кажется немного странным называть свой член «монстром», но ладно.
Люциус вцепляется в мои волосы большой рукой, удерживая меня на месте. — Осторожно, — предупреждает он, но улыбается. — Я уже испытываю искушение довести тебя до предела экстаза и использовать твое тело так, как оно того требует.
Вспышка возбуждения в моем запахе, кажется, удивляет нас обоих.
— Но, — произносит Луциус, подняв палец, — ты молода. Девственна. Во многом новичок.
Я открываю рот, чтобы возразить — теперь мне любопытно, что за экстаз он обещал, — и он засовывает мне в рот два пальца. Лишая способности говорить.
— Ты научишься, питомец. Мне будет очень приятно учить тебя.
Он вынимает пальцы, вытирает их об одеяло, ловит мой подбородок и удерживая лицо. Его злая улыбка делает меня слабой. Я приоткрываю губы, готовая к тому, что он завладеет моим ртом, но он целует меня в лоб.
— А сейчас. Вопрос о твоем наказании. Я же предупреждал тебя не говорить раньше. — Он перекидывает меня через колено. Я опускаю руки на пол.
— Да именно так.
Я брыкаюсь, и он кладет ногу мне на колени. Его рука шлепает меня по заднице, и я вскрикиваю, скорее от злости, чем от боли. Порка продолжается быстрыми огненными ударами. Жгучие шлепки обрушиваются на меня. Как и в случае с флогерром, это не совсем неприятно, особенно когда первоначальные места от шлепков начинают пылать. Внезапно он останавливается и трет мой зад, и боль исчезает, превращаясь в ощущение высокого полета.
— Великолепно, малышка, — рычит он. Его палец погружается под меня, находя эрогенные точки. Прижимая меня, когда я сопротивляюсь. Он собирается довести меня до оргазма, и не знаю, извиваюсь ли я, чтобы бороться с ним, или призываю его действовать быстрее.
— Перестань волноваться, — шепчет он, когда массирует мой бедный клитор. — Ты не должна задаваться вопросом, угождаешь мне или нет. Я тебе сам скажу. С этого момента ты просто почувствуй. Делай, как я говорю, и все будет хорошо. — Его голос доносится издалека. — Расслабься. Сейчас.
Я извиваюсь, задыхаясь. Люциус вводит свои пальцы в мою мокрое лоно, подталкивая меня выше. Мы знакомы меньше ночи, а он знает, как ко мне прикоснуться.
Комната наклоняется, и я снова оказываюсь в его объятиях. Удовольствие, боль, события ночи и буйные ощущения проносятся сквозь меня, унося насытившееся тело в бессознательное состояние. Я засыпаю, а он напевает: — Хорошая девочка.
Глава 4
Селена
На мое лицо падает полоса солнечного света. Я дергаю ногами, отчаянно освобождаясь от простыней. В чужой комнате, в чужой постели. Сажусь, и головоломка складывается: аукцион. Ставка в десять миллионов долларов. Король вампиров купил меня, и теперь я в его доме.
И самое страшное — я спала, как младенец. Ни снов, ни кошмаров. Никаких пробуждений, чтобы проверить, есть ли монстры в моей комнате. Я не спала так хорошо с тех пор, как мне исполнилось одиннадцать… с тех пор как я осиротела. Тогда-то и узнала, что чудовища существуют на самом деле.
Это был лучший сон в моей жизни в доме врага-вампира. А самое ужасное — я заснула в его объятиях. Рядом с Люциусом мое тело теряет всякий здравый смысл.
Я спускаю отяжелевшие ноги с кровати и несколько раз потягиваюсь, затем прохожусь по роскошной спальне.