Но до этого предстояло сделать еще кое-что.
Зара дождалась, когда лезвие стало пылать красным огнем. Затем высоко задрала рубашку над сломанным концом стрелы, открыв рану в боку, на две ладони ниже груди. Тонкие нити крови ручейками стекали от раны вниз, оставляя красно-коричневые полоски на фарфоровой коже. Заре хватило одного взгляда, чтобы понять — эта стрела проникла в тело намного глубже. Сделав последний глоток из кувшина, Зара вынула нож из огня и без промедления сделала разрез.
На этот раз у Зары навернулись слезы на глаза. Чудовищная и всеобъемлющая боль задула сознание, как штормовой ветер свечу. Зара почувствовала, что ее уносит куда-то, казалось, что внезапно душа отделилась от тела, и на мгновение в голове пронеслась мысль, что так, наверное, ощущается смерть — успокоительно, странным образом доверительно, как освобождение от вещей, которые, собственно говоря, не имеют никакого значения. Все же ей удалось вытащить обломок стрелы из бока, а затем она в изнеможении упала на землю. Прежде чем перед глазами потемнело, она, словно в тумане, увидела склонившееся над ней лицо Фалька, его обеспокоенные глаза под кустистыми бровями.
И тут же Зара погрузилась в утешительную темноту, как тонущий в глубоких водах ночного моря камень.
Глава VIII
Когда Зара пришла в себя, день сменился вечером. Солнце низко висело над верхушками деревьев — туманный светлый круг с той стороны полога леса. От зарослей медленно ползли тени, и весело мерцало пламя костра. Тепло огня ласкало лицо Зары, но в первый момент она не сообразила, где находится. Испуганно она поднялась со своего ложа, как будто пробудилась от преследующего ее кошмара, рука машинально потянулась к ножнам. Она вздрогнула, когда от бедра и бока по телу прошли волны тупой боли — не той мучительной и пронизывающей, когда она вырывала стрелы из тела, а сдавленной, как, например, при ранке во рту, которую на ощупь находят кончиком языка, чтобы узнать, болит она еще или нет. Ощущение было не из приятных, и Зара издала слабый, чуть сдавленный стон.
Мгновенно рядом оказался Фальк.
— Лежи тихо, — сказал он и одарил ее успокаивающей улыбкой. — Тебе нельзя напрягаться. Отдохни. Ты серьезно ранена.
Он хотел уложить ее снова на одеяло, которое расстелил рядом с костром, но Зара сбросила его руку со своего плеча.
— Ни к чему эти хлопоты, — проворчала она. — Мои раны заживают быстро.
— Охотно верю, — отозвался Фальк. — Но, тем не менее, я их перевязал.
Наморщив лоб, Зара оглядела себя и установила, что бедро перевязано по-другому и тело мягко обвивает повязка из лекарственных трав.
Прежде чем она успела произнести хоть слово, из подлеска раздался звук хрустнувшей ветки, и Зара мгновенно полностью очнулась. Но тут же успокоилась, увидев ковыляющего Яна с вальдшнепом в руке. Длинная, с пестрым оперением шея птицы безжизненно свисала вниз. Хотя юноша передвигался с осторожностью, но выглядел уже гораздо лучше. Отек на лице уже начал спадать. При ходьбе он осторожно прижимал к груди руку, но, вне всякого сомнения, шел на поправку.
Взглянув на Зару, Ян одарил ее благодарной улыбкой.
— Принес кое-что поесть, — заявил он, подняв трофей в петле, с помощью которой поймал птицу. — Не очень много, так, слегка перекусить.
Он опустился рядом с ней на землю и начал ощипывать птицу.
— Мы очень волновались за вас, — ровным голосом заметил он.
Зара только махнула рукой:
— Мне уже много лучше.
Ян тихо рассмеялся:
— Что и говорить, по сравнению с ранами, которые получили ваши противники, вы действительно легко отделались.
Он чуть скривил лицо, так как от смеха ощутил боль в груди.
— Если бы я не видел это собственными глазами, то никогда бы не поверил. Женщина вступает в бой с полудюжиной вооруженных головорезов — и одерживает убедительную победу. — Он прищелкнул языком. — Вы — великий воин, Зара.
— О да, она такая! — с готовностью подхватил Фальк. — Надо было видеть, как в Хоэнмуте она спасла меня от целой шайки коварных, кровожадных разбойников. По непонятным причинам парни хотели отрубить мне руку, и хотя я мужественно и отчаянно защищался и некоторых собственными кулаками отправил в нокаут, в конечном счете тем, что у меня обе руки, я обязан только ей, — а ведь она даже не прикоснулась к оружию.
Он ухмыльнулся.
— Поверь, от такого позора мошенники не оправятся и через тысячу лет! Не так ли, Зара?