После того как Зара объявила себя готовой сопровождать Яна в Мурбрук, они молча поужинали вальдшнепом и молча наблюдали, как ночь все ближе опускается к костру.
Сейчас они, тоже не говоря лишних слов, ехали по лесной дороге.
Солнце медленно поднималось, местами сквозь густую листву падали светлые вертикальные полосы и образовывали на дороге сложные, путаные рисунки. Чуть колыхался легкий туман над землей, при каждом шаге лошадей вздымавшийся, словно дым. Лесные животные вели себя спокойно, и только уголком глаза Зара заметила, как белочка с распушенным красным хвостом взбежала вверх по стволу.
До полудня они скакали молча, затем Фальк вырвался вперед, приблизился к Заре и сказал:
— Ну, что ты скажешь? Может, остановимся на привал, чтобы подкрепиться и дать лошадям передышку?
Зара бросила на него косой взгляд.
— Если ты проголодался, на!
Она пошарила в сумке и бросила ему, а затем и Яну по куску хлеба. Ян ловко его поймал и с благодарностью кивнул. Неторопливо откусывая хлеб, одной рукой придерживая поводья, он скакал рысью на гнедой лошади наискосок позади Зары, пока к нему не присоединился тоже жующий Фальк. Фальк проглотил последний кусок и спросил:
— Ян, теперь, когда мы вместе едем в Мурбрук, не расскажешь ли нам подробности о звере? Я имею в виду, что вообще известно о чудовище?
— На момент моего отъезда зверь растерзал уже десятерых, — угрюмо ответил Ян и снова взял поводья обеими руками.
Удивленная Зара повернула голову:
— Десять человек?
Ян кивнул.
— Все — молодые женщины из Мурбрука и его окрестностей, — подтвердил он. — Самой старшей был двадцать один год, самой младшей четырнадцать. Первую жертву звали Свенья. Однажды днем она отправилась на болото, чтобы набрать торфа, и не вернулась. Ее семья очень волновалась, и люди, собравшиеся на поиски, той ночью прочесали с факелами и собаками близлежащее болото, но безуспешно. Мы нашли ее только на следующее утро, окоченевшую и изуродованную почти до неузнаваемости.
Он смолк, задумавшись, уголки его рта подрагивали. Ему потребовалось некоторое время, чтобы собраться с силами и продолжать рассказ:
— Сначала жители Мурбрука предположили, что на девушку напал бешеный волк, но с того дня зверь каждые два-три дня находил себе новую жертву, большей частью с наступлением сумерек. С каждой из них я был знаком. С двумя говорил еще в день их смерти, одна всего за несколько часов до смерти занесла мне банку огурцов. Ее звали Кати — добрая, беззаботная крошка, которая никогда никому не сделала ничего плохого. Она мне часто рассказывала, что однажды уедет из Мурбрука, чтобы устроиться горничной при дворе короля. И вот она пала жертвой лютого зверя. — Он вздохнул. — Кто знает, кого чудовище еще забрало за время моего отсутствия.
Он смолк, с тревогой устремив взгляд вдаль, когда задумался об оставленных дома дорогих его сердцу людях.
Зара позволила Яну некоторое время предаваться мрачным мыслям. Затем спросила:
— Эти женщины… было ли у них еще что-нибудь общее, кроме пола и возраста?
Ян мрачно кивнул:
— Зверь всем им вырвал сердце.
— Сердца находили рядом с жертвами?
Ян покачал головой:
— Нет.
— Десять жертв, — пробормотала Зара. — Все молодые женщины, у которых было вырвано сердце… Это не похоже на животное. Немногие из зверей нападают на людей, к тому же беспричинно, и даже если животное предпочитает определенную добычу, совпадения никогда не будут настолько очевидными. — Она посмотрела на Яна. — Откуда вы вообще знаете, что имеете дело с животным?
— Несколько людей видели зверя, — объяснил Ян. — Один охотник подошел, когда монстр как раз терзал свою жертву. И хотя зверь сразу убежал, в лунном свете охотник смог его хорошо разглядеть. Он сказал, что зверь почти такой же большой, как человек, с крупным черепом, огромными лапами и мощной пастью, полной длинных острых зубов. Глаза твари пылали в темноте, как раскаленные угли. Охотник сказал, что никогда не видел такого огромного волка, но другие придерживаются мнения, что это скорее не волк, а какой-то невиданный до сих пор зверь. Животное настолько подлое и жестокое, что по сравнению с ним даже самый жуткий бешеный волк покажется ласковой комнатной собачкой. Даже старики не могут припомнить ни одного, сравнимого с ним в свирепости зверя.