Когда Зара остановилась рядом со служанкой, та подняла глаза. Воительница небрежно отбросила тяжелый шлем к ногам мертвого гнома в кожаном снаряжении, которое не смогло противостоять стальным клинкам темных эльфов.
Полные слез глаза служанки казались синими озерами на лице, которое, несмотря на слезы и грязь, было не лишено обаяния. Она качала на коленях голову мертвого мужчины, светловолосого воина из Маскарелля. Служанка вопросительно взглянула на Зару и со страхом отпрянула, когда та воткнула меч в землю рядом с нею.
— Не бойся, дитя, — сказала Зара. — Тебе нечего меня бояться.
Для убедительности своих слов Зара опустилась рядом со служанкой на колени. Зара вспомнила, что уже видела молодую женщину в лагере — та была одной из шлюх, набранных королем в поход, чтобы между сражениями поднимать мужчинам настроение. Длинные, завитые белокурые волосы крепились на затылке элегантным обручем, наверное, подарком мертвого офицера, которого она держала сейчас в объятиях.
Только теперь, в непосредственной близости, Зара обратила внимание, что девушка очень молоденькая, ей семнадцать-восемнадцать весен, не больше. Смазливая простушка из деревни, которая надеялась, что любовной связью с офицером из Маскарелля избежит участи провести жизнь между корытом для свиней и сеновалом. Но теперь ей не на что рассчитывать.
Служанка пристально уставилась на Зару испуганным взглядом раненой косули. Наконец собралась с духом и, помедлив, вымолвила:
— Мы… мы хотели пожениться…
И принялась нежно гладить волосы мертвеца.
— Он говорил, что, как только Мураг-Нар падет, мы вернемся в Маскарелль и сочетаемся святыми узами брака. Он говорил, мы… создадим семью. Теперь он мертв, и я… я…
На глаза вновь навернулись слезы, и она начала горько плакать, сотрясаясь от судорожных рыданий, которые душили ее.
— Бедное дитя, — мягко сказала Зара, наклонилась и взяла молодую женщину за руку, которую та покорно, как тонущая, протянула Заре.
— Бедное, потерянное дитя…
Служанка крепко прижалась к Заре и дала выход слезам, в то время как Зара рукой в кожаной перчатке успокаивающе гладила ее по спине. Зара чувствовала ее теплое дыхание, чувствовала, как при рыдании, словно кузнечные мехи, поднималась и опускалась ее грудь, как сердце, питаемое кровью, неустанно распределяет искры жизни по венам и артериям тела. Она чувствовала биение чужого сердца — ритмичный, полной жизненной силы звук…
И внезапно внутри Зары вспыхнула искра, которая мгновенно переросла в единый все пожирающий огонь, охвативший тело и тут же прямо спаливший ее изнутри. Ноздри Зары затрепетали, и запах смерти повлек за собой, как аромат дорогих духов, — упоительный, манящий и в прямом смысле слова потрясающий.
— Бедное, потерянное дитя, — снова пробормотала Зара, но мягкие, успокаивающие нотки исчезли без следа, оставив пробирающий до костей холод.
— Ты еще так молода… Ты не должна больше страдать… — С этими словами Зара перестала гладить служанку, рукой глубоко зарывшись в густые волосы. Резким движением Зара запрокинула голову молодой женщины, чтобы обнажить ее горло.
Из уст служанки вырвался хриплый, полный изумления вскрик, но, прежде чем она попыталась освободиться, Зара ринулась вперед, как атакующая змея, опустив нижнюю челюсть, как невозможно нормальному человеку, и пока еще служанка пыталась понять, что происходит, Зара погрузила свои выросшие в долю секунды длинные, цвета слоновой кости клыки ей в горло.
Кровь брызнула в рот Зары, наполнила глотку и потекла сладким, благородным вином в горло, и она стала пить жадными глотками. Служанка еще пыталась бороться за жизнь, но пальцы Зары держали ее словно тиски. И пока Зара высасывала кровь и жизнь из своей жертвы, ее восприятие происходившего вокруг внезапно стало гораздо острее: голодное карканье ворон, елейный запах огня, тяжелые клубы дыма, слабым ветром тянувшиеся над полем сражения, плач и стенания женщин на поле…
Только когда душа покинула тело, Зара оторвала испачканное кровью лицо, с глазами темными и пылающими, как уголья, от горла жертвы.
— Вот кто я на самом деле, — пробормотала довольная Зара, — и даже вечность не изменит меня…