Сара кивнула.
– Там уютненькие ячейки, но слишком тесные. Наше лучше.
Двери открылись на подземном уровне – очень старом, связанным с первой американской Гильдией. Во многом, поэтому в Нью-Йорке располагался директор Гильдии, а, следовательно, и штаб-квартира Гильдии всех Соединённых Штатов.
– Наши могли бы быть и лучше, – сказала Елена, выходя, – но, наверное, они не рассчитаны на постоянную оборону от плотоядных жуков с тягой к человеческой плоти.
Колонны перед ней, поддерживающие здание, были очень массивными, но под ними лежала многовековая грязь, куда не кинь взгляд.
Даже если бы сюда попал кто-то нежелательный, они, вероятно, и не обнаружили бы его, не сдайся неприятель сам.
– Крутые охотники на вампиров едят чокнутых жуков на завтрак.
Легкомысленные слова, но выражение лица Сары было серьезным.
– Ты в порядке? Мне нужно подняться наверх, чтобы начать оценивать нанесенный ущерб.
Елена кивнула, но потом придержала дверь.
– Ты сказала, что получила письмо от президента?
Это была попытка обуздать ледяные щупальца страха, которые без предупреждения пробрались в её сознание, как часть её реакции на то, что она еще не поняла.
Сара кивнула.
– Он видел новости – хотел узнать, должен ли он беспокоиться о наплыве обезумевших на почве жажды крови вампиров.
– Нервный малый.
Сара с усмешкой ответила:
– Ты понимаешь, сколько вампов на самом деле преследовало тебя? Поэтому веди себя тихо и мирись с Рафаэлем, – не могу поверить, что я это сказала, – как можно скорее.
Когда двери закрылись, Елена погрузилась в кромешную тьму. Она не была уверена, что когда-либо снова захочет поговорить с Рафаэлем. Девушка думала, – по правде говоря, ни о чем толком.
Ее рука невольно сжалась, когда тело вспомнило, как Рафаэль вынудил ее причинить боль самой себе. От этого момента и до минуты, когда она страстно возжелала его, прошло меньше двадцати четырех часов.
Елена поджала губы. Возможно, ублюдок играл с ее разумом с самого начала, позволяя думать, что она свободна, когда на самом деле, все это время она плясала под его дудку.
– Что делает его архангелом, а меня – дурой, – сказала девушка вслух, пройдя десять шагов налево и на ощупь определив спуск к основанию опоры.
Несколько минут спустя, она откопала, – в буквальном смысле слова, спрятанные от влаги факелы. Проверив их пригодность, Елена потратила несколько минут, повторно хороня запас для следующего охотника, затем начала пробиваться через бетонные, металлические и земляные джунгли.
Ей потребовалось десять минут, чтобы добраться до входа в Подвалы. Дверь была вся перекошена, разрисована граффити, ее испещрила куча отверстий от пуль. Но Елена знала, что полотно укреплено восемью дюймами[11] чистой стали.
Посветив факелом на то, что казалось давно сломанным кодовым замком, она набрала комбинацию цифр.
"Добро пожаловать, Елена".
Сообщение высветилось на крошечном экране за секунду до того, как из прорези выдвинулся сканер сетчатки глаза. Она послушно встала под него и две минуты спустя уже была внутри.
Но это всего лишь значило, что она прошла первое препятствие. Убежище было спроектировано для того, чтобы сдерживать угрозу, даже если охотник был вынужден провести врага внутрь.
Стоя в прочно выглядевшей стальной кабине, она подождала, пока Вивек не пропустит ее через вторую дверную систему. Как только Елена вошла, ее просканировали несколько лазеров. Все ее оружие было отмечено, а также исключена угроза любого биологического или химического заражения.
– Barev, Елена.
Слова исходили из скрытых колонок.
– Barev, Вивек. Какая нынче погода в Армении? – менеджеру Подвалов нравились иностранные языки. С течением времени, определение этимологии приветствий стало игрой.
– Облачно, вероятность дождя три процента.
Усмехнувшись, она направилась вниз по главному коридору.
– Итак, какие коварные планы ты составляешь для меня сегодня, о Великий Знаток Всего?
Вивек рассмеялся, в безопасной, маленькой, бомбоустойчивой, водонепроницаемой, сейсмоустойчивой, наверное, даже устойчивой к концу света комнате в центре Подвалов.
– Эрудит[12].
– Начинай. Ты все еще должен мне триста баксов.
– Потому что ты мухлевала, – нотка недовольства сквозила в его тоне, но таков уж Вивек. Он жил здесь двадцать четыре часа, семь дней в неделю, не по велению сердца.
Наверху, я – ничто, обуза. Внизу, я – король.
Она не могла с ним спорить. Вивек управлял всем в Подвалах.