— Верно, — подтвердила Лера. — Я хотела спросить…
— О дае[2], — перебила Рада.
— Нет, о вашей…
— О маме, все правильно. Дядя объяснил по телефону, но, как он и сказал, ее нет дома. Она не появлялась пару дней.
— Вот как! И вас это не удивляет?
— С чего бы? — передернула плечами цыганка. — Дае часто остается в офисе на ночь, иногда может и неделю дома не появляться.
— И она не звонила?
— Зачем?
— Ну, не знаю… вы что, совсем за нее не волнуетесь?
— А почему я должна волноваться? Дае здорова, никакая помощь ей не требуется. Если бы что-то было нужно, она бы, разумеется, позвонила и сказала, а так…
— Выходит, вам не известно об угрозах в адрес вашей матери?
— Об… угрозах?
— Ей кто-нибудь угрожал — по телефону или в письменном виде?
— Да нет… ну, знаете, всякое случается, конечно, ведь иногда клиенты не довольны колдовством дае…
— Колдовством?
— Дае не просто какая-то драбаровкиня[3], она — настоящая шувани![4] Если бы ей грозило что-то серьезное, она бы легко сумела это предотвратить.
Разговор принимал странный оборот: Лера была не готова рассуждать о ведьмовстве!
— Дадите мне адрес офиса? — попросила она.
— Да пожалуйста!
Рада удалилась в комнату, из которой недавно вышла, и почти сразу же вернулась с визитной карточкой в руках — золотого цвета и блестящей, словно начищенная монета!
Что ж, похоже, семейство Малы спокойно, а значит, скорее всего, с ней все в порядке. Надо, конечно, заглянуть в офис, но Лера почти не сомневалась, что найдет цыганскую «ведьму» там.
Она покинула дом и прошла по дорожке к выходу. Брата Малы нигде не было видно, и она заметила, что ворота приоткрыты. Оказавшись на улице, Лера огляделась: ни души. Она уже собиралась открыть дверь машины, как вдруг ее кто-то кликнул:
— Тетенька, погодите!
Леру редко называли тетенькой — разве что малолетние детишки, а девочка, обратившаяся к ней, выглядела лет на шестнадцать, не меньше. Одета она была в джинсы и свободную блузку ярко-красного цвета, а в ее круглом лице проглядывали знакомые Лере черты: определенно, она имеет отношение к Раде. Еще одна дочь или внучка?
— Вы же по поводу мамьи[5] приходили, верно? — продолжила незнакомка, теребя край блузки.
— Нет, по поводу Малы, на самом деле…
— Ну да, бабушки, — перебила девушка. — Я очень волнуюсь за нее!
— Почему? Твоя мама сказала…
— Я в курсе, что она сказала, — подслушивала. Это все — вранье!
— Расскажи, что знаешь!
— Три дня назад мамья пришла домой до обеда — обычно такого не случается, ведь у нее полно клиентов и она работает допоздна.
— Она объяснила свое раннее возвращение?
— Нет, но она была напугана!
— В самом деле?
— Да. Я ее никогда такой не видела! Она собрала вещи в спортивную сумку, а на все наши вопросы отвечала, что ей срочно нужно спрятаться и что это ненадолго.
— То есть она не сказала, в чем проблема?
Девушка мотнула головой.
— Вы ее найдете? — спросила она, с надеждой глядя на Леру.
— Постараюсь… Скажи-ка, а где твоя бабушка могла спрятаться, если считала, что находится в опасности?
— Ну, я не знаю… Все наши родичи живут в этом поселке! Правда, у нее есть несколько квартир в городе.
— Странно, у меня почему-то нет об этом информации, — пробормотала Лера.
— Насколько мне известно, они оформлены не на нее, а на меня и на брата. Она их сдает, но одну держит просто на всякий случай.
— Адрес знаешь?
— Да, записывайте!
Девушка продиктовала адрес, а Лера записала его в телефон.
— Вы ведь ее разыщите, правда? — снова спросила она. — Бабушка не стала бы исчезать без повода!
— Я сделаю все, что в моих силах, — пообещала Лера.
Через пять минут она уже выезжала на кольцевую дорогу.
Сестра покойного Гагина, Анна Романова, оказалась худой, как палка от швабры, и столь же малопривлекательной. Казалось, жизнь вытянула из нее все соки, оставив одну лишь оболочку. На вид ей было чуть за пятьдесят, но не факт.
— Я не представляю, как Митя мог поступить настолько безответственно! — воскликнула она, когда Шеин объяснил ей причину своего визита.
— Не совсем понимаю… — начал было он, но женщина перебила:
— Когда имеешь хроническое заболевание, которым страдаешь с детства, невозможно забыть, что у тебя закончились лекарства!
— Мы тоже так считаем, — согласился Антон. — Поэтому смерть вашего брата сейчас квалифицируется как убийство.