— Где ещё один?
— Здесь. — Подал голос кто-то из оцепления, указывая на труп немца, возле которого я очнулся.
Путь унтер-офицера к последнему трупу лежал аккурат мимо меня, и я уже хотел, было возмутиться таким пренебрежением к старшему по званию, но так и замер с открытым ртом. Офицер прошёл даже не взглянув в мою сторону, словно меня здесь и не существовало. Не понял. Ничего не оставалось, как пойти следом. Немец зачем-то поковырял пулевые отверстия и, поднявшись, направился к перевёрнутой машине. Опять мимо меня. И опять не обращая внимания. Что за наглость? Не выдержав, я легонько ткнул его пальцем, когда он проходил мимо меня.
Ожидал я всякой реакции, кроме той, которую выказал немец. Он отпрыгнул на метр в сторону и заозирался по сторонам, бешено вращая глазами. Но ни разу, когда его голова поворачивалась в мою сторону, его глаза на меня не взглянули. Они смотрели будто бы сквозь меня.
«Артефакт!» — Запоздало осенило меня. Всё сразу встало на свои места. Вот почему он смотрел сквозь меня и не видел, вот почему забрали всех, кроме меня — меня просто не нашли. Господи, я — человек невидимка? Я попытался представить, какие мне это сулило бонусы, но вскоре сбился со счёта. Захотелось сделать какую-нибудь пакость. Немец тем временем успокоился, осмотрел машину и начал раздавать указания, одним из которых было адресовано кинологам и их собакам — взять след.
Пока собаки обнюхивали место происшествия, моё приподнятое настроение начало портиться. А если я навсегда таким останусь? Зачем я тогда Соньке нужен буду? Из всех вопросов этот расстроил меня наиболее сильно. Собаки, закончив нюхать землю вокруг машины, потянулись ко мне и, обследовав штанины, уселись рядом. Да уж, этих бестий не проведёшь. Вот чёрт, так и спалиться недолго. Немцы недоумённо посмотрели на сидящих посреди дороги собак и вновь дали команду искать. Овчарки недовольно поднялись и потрусили к лесу. Конечно, будешь тут недовольным — нашли же уже одного, так нет, куда-то идти опять.
Ругнувшись себе под нос, я направился вслед за втягивающейся в лес группой немцев, возглавляемой двумя кинологами. А точнее их собаками. По дороге до леса я успел сделать ещё одно открытие, и раньше лежащее на поверхности, но игнорируемое мной. Сам себя я видел. Интересно. Достав из кармана кителя виновника торжества, я внимательно осмотрел серый шар, но, не заметив никаких изменений, сунул обратно. Похоже ответы на мои вопросы опять придётся требовать со Второго.
С немцами у нас сложился негласный паритет. Они шли медленно, потому что почти ничего не видели в темноте, а я — потому что с трудом переставлял правую ногу. Боль немного поутихла, но наступать по-прежнему было довольно неприятно. Хромая и постоянно морщась, я ковылял за медленно движущимся отрядом.
Спустя два часа я начал потихоньку отставать от идущего сквозь лес отряда немцев. Нога давала о себе знать. Усилием воли заставил себя ускориться и догнал солдат, пробирающихся словно роботы между деревьев. Ни усталости на лице, ни страха. Одно слово — солдаты. В голове вертелось только одно — главное не отстать! Отстану и возможно больше никогда не увижу Соньку и Троса. Я же не собака по следу идти. Хорошо бы иметь хотя бы навык следопыта, но где его взять? Я, конечно, поднаторел в походах по Зоне в определении частей света и разных примет, но это всё не то. Совсем не то. Поэтому стиснув зубы, через которые время от времени прорывался едва слышный стон, я упорно шагал за немцами.
Ещё через десять минут впереди между деревьями мелькнул отблеск пламени. Немцы остановились. Кинологов с собаками задвинули в арьергард отряда и начали растягиваться цепью, охватывая чей-то лагерь широкой дугой. Я очень надеялся, что это был лагерь именно тех, кто увёл с собой Соньку. И не важно простая шайка лихих людей это была, которых во время войны развелось бесчисленное количество, грабя и убивая всех подряд, или отряд партизан. Ещё один двухчасовой переход я не просто выдержу.
Движения немцев стали плавными и очень медленными. Поэтому я, невидимый, стараясь тоже не издавать шума и не наступать на сухие ветки, прошёл сквозь них и заковылял к стоянке лесных людей, стараясь успеть отыскать место, где держат пленников до того, как начнётся бойня.
Лагерь оказался большим и был явно партизанским. Иначе, зачем им посреди поляны втыкать в землю шест с простреленным в нескольких местах красным знаменем? Шалашей было мало, в основном жилища представляли собой добротные землянки со стенами, выложенными стволами молодых деревьев. Мимо одной такой я как раз и прошёл, внимательно её рассмотрев. К входу вели деревянные ступени. Основательно устроились ребята. Людей на улице было мало. Впрочем, это неудивительно, ночь же на дворе. Но у костра сидело шесть человек. «Тоже мне охрана!» — презрительно хмыкнул я и ошибся. Охрана была выставлена где-то вне лагеря, и кто-то из немцев неосмотрительно спалился.
Лес мгновенно взорвался грохотом одиночных выстрелов охраны и трескотнёй «шмайсеров». Раздался пронзительный визг рожка, но ещё раньше из жилых помещений начали выскакивать люди. Кто в чём. Большая часть была одета, видимо так и спали, но нашлись и те, кто предпочитал коротать ночь в исподнем. В белых рубахах и белых рейтузах, сжимая в руках разномастное оружие, они словно привидения метнулись к месту боя. Первые претенденты на пулю — в тёмном лесу их белые одежды выделялись, словно бельмо на глазу.
Из одной землянки никто не вышел. Ну что ж, начнём проверку с неё. Взяв валявшуюся неподалёку жердь, я толкнул ей дверь. Тут же открывшийся проём прошила длинная очередь. Выждав некоторое время, я шагнул на ступеньки. Прямо напротив меня, за распахнутой настежь дверью стоял бородач в выгоревшей пилотке и таком же камуфляже. Чёрные буравчики пронзительных глаз смотрели на меня. Смотрели, но не видели. Вот только легче мне от этого не было. Любое неловкое движение, любая случайность и я умру мгновенно. Спина моментально покрылась липким потом страха. Ну, артефактик, не подведи!
Я сделал один маленький шажок и на одну ступеньку приблизился к входу. Только бы больная нога не подвела, а то подвернётся и скачусь по лестнице прямиком к ногам бородача. Мёртвый. Ещё одна ступенька вниз, затем ещё одна. А глаза продолжают неотрывно следить за реакцией автоматчика. Я видел, как дёргается жилка на его виске, видел, как медленно стекает капля пота и застревает в густой брови, и самое главное я видел, как белеют от напряжения костяшки пальцев, сжимающие автомат. Наконец последняя ступенька осталась позади, и я юркнул в сторону, оставляя дверной проём слева.
Не знаю, какие у них остальные землянки, но эта была просто огромная для такого вида жилья. Метров по семь в каждую сторону. У дальней стены самодельный покосившийся стол с кучей нашего конфиската и несколько деревянных и металлических ящиков разного размера. Посередине несколько столбов, выполняющих функцию подпорок, а по совместительству и местом привязки пленников. Как сейчас, например. Разглядев Соньку, я облегчённо выдохнул и позволил себе улыбнуться. Обошёл по широкой дуге всё так же напряженно стоявшего автоматчика и, подойдя к нему сзади со всей силы опустил на затылок рукоять вытащенного из кобуры пистолета.
Пилотка немного смягчила удар, но бородачу хватило. Безвольной куклой он завалился на землю, но палец, лежащий на спусковом крючке всё же дёрнулся. Автомат коротко рявкнул и затих. Впрочем, это не важно. Не думаю, что кто-то обратил внимание на эти выстрелы, так как снаружи продолжал идти бой и грохот стрельбы ни на минуту не прекращался.
На всякий случай закрыв дверь я, наконец, сосчитал пленников. Всё правильно, пятеро. Вычленив глазами Соньку, я хотел, было кинуться обнять её, но вовремя вспомнил о своей невидимости. Да и врядли ей сейчас до обниманий — под глазом расплылся огромный синяк, лицо и руки в царапинах. Это от аварии так или им успели сделать допрос с пристрастием. Я перевёл взгляд на Троса и ужаснулся. Нет, авария так не могла изуродовать человека.