Достаточно вспомнить, что произошло во Фрежюсе [122] или в заливе Жуан [123] — во всей истории не найти примера подобного гипнотического воздействия на окружающих. Этот необыкновенный человек был богом для своих солдат, которые в свою очередь представляли собой цвет французской нации. Он мог делать с ними все, что хотел. Его непомерная душа, как я уже говорил, поглощала другие души, подчинявшиеся ему по его воле или помимовольно, и во всем этом поистине скрыта какая–то тайна.
Эта рать следовала за ним повсюду, принимая из любви к нему все тяготы жизни и все муки смерти. Когда великие мира сего, осыпанные его милостями, предали его, бедные солдаты, покорившие с ним всю землю и получившие в награду лишь раны и бессмертную славу, сохранили верность низложенному императору даже в изгнании и в смерти, так и не сумев признать его окончательное поражение. В разных уголках Франции более шестидесяти лет назад угасали последние сироты чудесного исполина, калеки и нищие, простодушные и величественные, которым по–прежнему чудилось, будто они в Египте или в Москве. С их уходом словно померкли звезды небесные.
Они изгладились из памяти людской, и новое поколение, смутно представляющее их лишь по знаменитым иллюстрациям Шарле и Раффе [124], в действительности ничего о них не знает и вообще с трудом представляет, как такие люди могли появиться на свет и стать соратниками великана, при звуках имени которого развеивается всякое мнимое величие.
Настанет день, когда останки Наполеона покинут свою великолепную гробницу в Доме инвалидов. Откроют гроб, и он окажется пустым, так как сам его прах не мог существовать без окружавшего его некогда поклонения. Тогда этот прах воссоединится с забытым и развеянным прахом тех смиренных солдат, что принесли себя в жертву своему главнокомандующему, и их детские любящие души окружат его душу на Страшном суде, как некогда, в дни великих сражений, его непобедимая гвардия!
Невозможно понять Наполеона, не увидев в нем поэта, несравненного поэта в действии. Его стихи — это вся его жизнь, не имеющая себе равной. Он всегда мыслил и действовал как поэт, для которого весь видимый мир — не боже чем мираж. Его поразительные воззвания, его бесконечная переписка, его видения на Святой Елене — достаточные тому доказательства. О чем бы он ни говорил, что бы ни писал, язык его облекал все на свете своим великолепием.
Я не устаю перечитывать его восхитительное письмо, написанное 2 февраля 1808 года коварному отцеубийце Александру I, который был недостоин этого послания и явно неспособен его понять. Наполеон предлагал ни больше ни меньше как раздел мира, обещая ему Азию и оставляя себе весь Запад не в качестве великолепной возможности, но как неизбежное следствие их союза: «Англичане… будут раздавлены грузом событий, которые отяготят атмосферу. Ваше Величество и я предпочли бы блага мира, мы предпочли бы проводить нашу жизнь среди наших обширных империй, посвящая себя заботам о их возрождении и счастии наших подданных… Этого не хотят всесветные враги. Поневоле приходится стать выше этого. Мудрости и политике присуще следовать велениям судьбы и идти туда, куда ведет нас непреодолимый ход событий».
И вновь — судьба! Так значит, Наполеон — поэт судьбы? Историческое развитие событий, о которых он говорит, доказало невозможность или, если угодно, тщетность его великих замыслов, но для Императора императоров оно ничего не доказывало, так как в душе его обретало пророческую реальность — реальность невыразимую и тем боже явственную для его внутреннего ока. Разбираясь лучше других в военной технике или в государственном управлении, он в то же время словно в экстатическом предчувствии ощущал то, что стояло за преходящими и случайными обстоятельствами, и именно это предчувствие делало его поэтом.
122
13 октября (21 вандемьера). 1799 г. генерал Бонапарт вернулся во Францию из Египта и высадился во Фрежюсе. Ему был оказан восторженный прием, и вскоре он стал первым консулом.
123
Наполеон со своей армией высадился в заливе Жуан, недалеко от мыса Антиб 1 марта 1813 г., когда внезапно принял решение покинуть место своего заточения на Эльбе и вернуться во Францию. После этого произошло триумфальное шествие от залива Жуан до Парижа без единого выстрела, страна готова была пасть к его ногам без малейшего сопротивления.