Вот миллионер без всякого проку для себя хранит или в один миг тратит на пустую прихоть то, что полвека или того больше было безнадежной мечтой бедняка. Только во Франции таких сотни тысяч — для этого необязательно обладать миллионами. Всякий, кто владеет чем–либо сверх необходимого для его материальной и духовной жизни, уже миллионер, а значит должник тех, кто ничего не имеет.
Никто не имеет права на излишества, кроме вочеловечившегося Сына Божьего. Он же был наделен особым преимуществом сверх всего, что доступно слову или воображению, настолько, что Его исключительное право можно познать лишь в откровении. «Спаситель получил не менее пяти тысяч ударов бичом по телу», — говорит знаменитая ясновидящая из Агреды! Другие говорят о большем. Однако ужасающее римское бичевание, в том виде, как оно применялось в Иудее, не должно было превышать тридцать девять ударов — quadragenas una minus (сорок минус один). Таково было чрезмерное желание Царя нищих, Его «излишества»! Ничего не известно о числе пощечин, кулачных ударов и плевков, но можно предположить, что число их соразмерно всему остальному.
Желание человека — сам человек, желание Богочеловека, естественно, — искупление всего человечества, чего бы ни стоило это чудо. С этой точки зрения желание богатых — вкусить, по меньшей мере, необходимую им меру «i паданий бедняка, а желание бедного — получить необходимую меру от избытка благ, под бременем которых изнемогает богач.
Кто из священников осмелится проповедовать на тему евангельского стиха «Voe vobis divitibus quia habetis consolationem vestram!» («Горе вам, богатые, ибо уже имеете свою награду!»)? [39] Это слишком серьезно, слишком в евангельском духе и так непохоже на нашу благотворительность. Богатым невдомек, что и бедным положены свои утешения и утехи. Им не по себе при одной мысли, что неимущий отведает табаку или кофейку. И они правы, сами того не ведая, ибо бедные страдают вместо них. Но у богатых остается своя награда — награда страшная, ибо настанет их час в неизреченных муках искупить до последней крупицы свое человекоубийственное богатство, и они увидят, как на них надвигается гора людских страданий!
Свою награду! Но какая скорбь тех, других, стоит за этими неистребимыми словами и какое желание! Им хочется хлеба, хоть каплю доброго вина, веселящего сердце, луговых цветов и деревенского воздуха, всего, что Господь создал для всех людей без изъятия. Хочется хотя бы отдохновения после дневных трудов, когда звонят к вечерне.
— Мои дети и жена погибают, приговоренные тысячами моих братьев: они спасли бы их, отдав им всего лишь пропитание одного из своих псов. А сам я больше не в силах терпеть, словно бы нету меня драгоценной, бессмертной души, исполненной небесными дарами. Но скупость этих исчадий ада ослепила и оглушила её. И все же они не могли убить терзающее её желание!..
Бедная старушка должна благодетельнице несколько франков, и та говорит ей: «Вы не можете отдать мне долг деньгами, но можете возместить их трудом». И бедняжка, исполнившись желанием расплатиться, трудится по хозяйству, стирает, стряпает, шьет. Так проходят недели, месяцы, годы. Наступает смертный час. За старушкой по–прежнему десять франков и долг вечной признательности.
Нет худшего злодеяния, чем притеснять слабых, тех, кто не способен за себя постоять. Например, отнять хлеб у ребенка или старика и множество других нечестивых деяний. Одна лишь мысль о них рвет душу. Все это следует неукоснительно, строжайшим образом, на веки вечные вменить в вину богатым.
Я знаю одну супружескую пару и мог бы назвать её. Прислуга подолгу у них не задерживается — возмущение и негодование быстро заставляют её уходить. Хозяева требуют выбрасывать на помойку все объедки с их стола, иной раз немалые: мясо или рыбу, даже если они едва к ним притронулись. Прислуге строго–настрого наказано все измельчить, перемешать с испражнениями и керосином, чтобы никому не досталось — даже собакам и крысам. Столь же строгие указания и надзор — относительно поношенной одежды. Эти люди едят мало. Для них нет ничего слаще, чем обманутое желание голодных.
Я уже говорил о профанации слова «благотворительность», которое столь глупо и коварно заменили более смиренным словом «милостыня». Если вас нельзя прямо назвать злодеем, вы подаете милостыню, то есть отдаете ничтожную часть своих излишеств и упиваетесь сладострастием, разжигая желание, но не утоляя его. Подающий милостыню отдает другим то, что им принадлежит, а для него излишне. Благотворитель же отдаст самого себя, отдавая то, что ему необходимо, утоляя тем самым желание бедняка. Так гласит Евангелие, и этим все сказано. Иисус, отдавший Свою плоть и кровь, обещал апостолам, что они будут судьями на Земле. Иуда, вернувший деньги, станет судьей тем, кто подыхает, не вернув их. Само слово «подохнуть» и даже выражение «кончина живота», возможно, восходят к смерти Предателя и как нельзя лучше передают конец богачей.