От прежней самоуверенности и сарказма не осталось и следа. Во взглядах людей читалась беспомощность и растерянность. Многие выглядели нервными и встревоженными. Минут тридцать занял пересказ полученных сообщений. Гейне был прав: Россия, Англия, Китай, Индия, Южная Африка, Австралия, Франция — все страны, над которыми уже нависла угроза, требовали решения от Госдепартамента США. Но решения не было, во всяком случае такого, которое сулило бы хоть искорку надежды. А к концу дня число зараженных стран должно было удвоиться.
Доклад фармацевтической компании Рейзона о куртке, оставленной в аэропорту Бангкока, обсуждали минут пятнадцать, высказывая предположения и догадки, большинство которых принадлежало Терезе Самнер из ЦКЗ. Если — и это очень важное «если», уверяла она, — каждый город, объявленный Свенсоном зараженным, и вправду заражен, и если — еще одно важное «если» — вирус в самом деле, действует так, как демонстрируют компьютерные программы, он распространился уже слишком широко, чтобы его можно было остановить.
В полной мере осознать размеры катаклизма не мог никто.
— Как, во имя небес, подобное вообще могло произойти? — вопрошала Кингсли, крупная темноволосая женщина. Ответом ей было молчание.
«Этот простой вопрос, — подумал Томас, — через несколько дней будут задавать на все лады сотни тысяч раз».
— Мистер Рейзон, возможно, вы представите объяснение, которое я сочту приемлемым для передачи президенту?
— Это вирус, мадам. Какого еще объяснения вы ждете?
— Я знаю, что это вирус. Меня интересует другое: как это возможно? Миллионы — или сколько их там — лет эволюции, чтобы стать теми, кто мы есть, и вдруг, откуда ни возьмись, является какая-то букашка, которая нас всех убьет? Нынче, черт возьми, не Средние века!
— Нет, в Средние века у человеческой расы не было технологий для создания такого кошмара.
— Не могу поверить, будто вы не видели, к чему это может привести.
Практически прямое обвинение, заставившее зал умолкнуть.
— К чему это может привести, способен увидеть любой, кто понимает истинный потенциал супервирусов, — парировал Жак де Рейзон. — Равновесие природы — материя тонкая. Предвидеть подобные мутации невозможно. Пожалуйста, объясните это вашему президенту.
Они смотрели друг на друга так, словно ждали, что вот-вот будет сказано нечто такое, отчего это ужасное недоразумение вдруг рассеется.
Первое апреля, никому не верь…
Но на дворе стоял не апрель, и никто никого не дурачил.
Вновь принялись обсуждать сообщение Самнер о том, что наличие вируса подтверждено пока только в Бангкоке. Чего еще ждать, никто толком не знал, хотя в ЦКЗ и старались изо всех сил заполучить надежную информацию в надежные руки.
— Мы не опоздаем на самолет? — спросил, наконец, Томас.
На него посмотрели так, словно этот вопрос требовал кропотливого исследования. Видимо, сейчас такого исследования заслуживало все, что бы ни сказал Томас Хантер.
— Машина прибудет за нами через тридцать минут, — сообщил ассистент Гейнса.
— Отлично. Сомневаюсь, что мы тут договоримся до чего-то путного.
Молчание. Потом кто-то спросил:
— То есть?
— Обо всем этом я вам уже рассказывал. И никакие разговоры не изменят того факта, что аэрогенный вирус, с которым мы столкнулись, заразит за две недели все население Земли. Есть только один способ с ним справиться — найти антивирус. Для чего, полагаю, нужно отыскать Монику де Рейзон. Судьба мира — в ее руках. — Он отодвинул свой стул и встал. — Но здесь мы о ее поисках говорить не можем, поскольку тем самым предупредим Свенсона. У него здесь наверняка свои люди.
Гейне прочистил горло:
— Думаете, тут есть крот? Среди нас?
— А как еще Карлос узнал бы, где я нахожусь? Как он получил доступ к моему номеру? Откуда, перед тем как войти, он узнал, что я сплю?
— Вынужден согласиться, — вздохнул Фил Грант. — Он мог получить доступ и другими способами, но Томас, скорее всего, прав.
— В таком случае я должен сказать, что французское правительство желало бы арестовать Томаса Хантера, — сказал Луи Дютетр.
Все взоры обратились к представителю французской разведки.