Охранник явно вознамерился оказать сопротивление, но я быстро выведя заклятие почти вырубил его. Он пошатнулся, едва не потеряв сознание, и стал вялым. Полицейские надели на него наручники и увели вон из студии под дружные аплодисменты.
— Вы знали кто это? — произнесла пораженная журналистка.
— Да. Если проклятие наложено темным магом, «автора» определить несложно. Так, давайте закончим с вашим проклятием.
Я вывел еще несколько символов, потянул рукой. На ладони у меня оказался серый комок слизи, который я сжег. Темная тень над Ленели исчезла. Уже не обращая внимания, что идет прямой эфир, студия взорвалась восторженными криками и жаркими аплодисментами.
Шоу, какое есть. Студию осветили полностью и оператор «прошелся» камерой по радостной толпе работников. Впрочем, с ними Ленели повезло больше, чем с охранником. Остальные ее сотрудники действительно искренне уважали и любили свою начальницу. Никакой зависти и недовольства.
Я между тем демонстративно поглядел на часы. Ленели чуть удивленно посмотрела на меня — она явно рассчитывала на продолжение. Но я едва заметно качнул головой.
— Дорогие зрители, на этом наше шоу заканчивается. К сожалению Его Светлость очень занят и не может выделить больше времени. Но мы надеемся, что вы к нам еще заглянете, Ваша Светлость?
— Обязательно, — пообещал я. — Спасибо за приглашение, госпожа Фогель.
— У нас в гостях был Его Светлость, герцог Фризии, господин Эгихард Фрайхерр Райнер-Наэр. Оставайтесь со «Звездами Ленели»!
Операторы сделали знак, что остановили съемку и мы, поднявшись с кресел отошли к гостевому уголку. За панорамными лежал как на ладони вечерний Штутгарт — пока шло шоу, солнце успело сесть.
— Ваша Светлость, но почему вы прервали эфир⁈ — спросила Ленели. — У меня же осталась масса незаданных вопросов!
— О да, о моей личной жизни, я их читал.
— Но вас же вроде они вполне устраивали? — она посмотрела на меня едва ли не разочарованно. — Мы так отлично начали…
— И отлично завершили. Как себя чувствуете? После снятия проклятия люди по-разному реагируют. Но чаще всего у них подъем тонуса и выброс энергии.
— Отлично себя чувствую. Действительно очень бодро. Это плохо?
— Можете своей активностью довести себя до обессиливания. Не страшно, но потом скорее всего дня три проваляетесь в постели.
Брови Ленели вопросительно изогнулись. Она меня явно не так поняла.
— Я не о том, о чем вы сейчас подумали. Мне пора возвращаться в Хайдельберг. Так что давайте попрощаемся.
— И на мое шоу вы больше не придете, — догадалась Ленели и в ее тоне явно прозвучала обида. — Вы чрезвычайно прагматичны, Ваша Светлость.
— Именно так. Впрочем, вам, кажется, жаловаться не на что. Уверен, завтра рейтинги вашей программы будут зашкаливать.
— Не подумайте, что я вам не благодарна, — заметила она. — Просто… Вы приоткрыли дверь в загадочный мир и тут же захлопнули перед моим носом.
— Загадочный мир проклятий? Поверьте, вам лучше туда не соваться. Никому из людей.
— Я про магию, — Ленели даже поджала с досады губы. — Скажите, а полицейских вы заранее позвали?
— Да. Что-то еще?
Журналистка взглянула на настенные часы.
— Вы говорили, что хотели бы взглянуть на вечеринку студентов Хайдельберга. Она начнется через пару часов.
— Хм, — я задумался. — Все-таки это не входило в мои сегодняшние планы.
— Соглашайтесь, Ваша Светлость, — Ленели заметила мои сомнения и коварным тоном добавила: — Потом будет чем шантажировать господина Адельмана.
— Шантажировать? — я расхохотался. — Мне это зачем?
— Не знаю, — Ленели пожала плечами. — Вам виднее.
— Хорошо, поедете со мной, но только если найдете черное короткое платье, которое едва прикроет вам попку и с вырезом до пупка.
Ленели вытаращила на меня глаза.
— Вы…
— И потом три дня в постели, — я, повернувшись спиной к студии, снял очки и оглядел ее с головы до пят, всем видом показывая, что мое предложение абсолютно серьезно.
— Не ожидала от вас, — прошептала Ленели.
— Доброго вечера.
Я надел очки и вышел вон. Спустившись с телевизионной башни, я подумал, что надо было хотя бы спросить, где проводятся эти чертовы вечеринки. Когда я открыл дверь, рядом с «Бронко» возник незнакомый кобольд.