Я подошел к нашей повозке и испуганным лошадям. Посмотрел на телегу Мартина и после недолгих раздумий распряг его лошадь. Разве можно оставлять ее одну? Лучше продать в ближайшем городе.
Энрико был подавлен, но нашел в себе силы подойти ко мне и спросить:
— Как же товар Мартина? Ведь мы можем в память о нем отвезти мрамор к скульптору. Так было бы правильно.
Я потер свой лоб.
— Ага, может, и правильно. Но ты опять не думаешь о последствиях. Что, если его друг-скульптор не поверит нам? Тогда, Энрико, ты отправишься с костра на виселицу. Я предпочитаю поступать не правильно, а разумно.
— А его тело. Надо похоронить его.
— Занимайся, — ответил я усталым голосом. — Потом догонишь нас. Я бы не рисковал здесь оставаться. Чего доброго, к ведьмам подмога подойдет.
Этих доводов оказалось достаточно, чтобы череда глупых вопросов закончилась. Мы с максимально возможной поспешностью отправились прочь от проклятой деревни.
До самого рассвета мы не делали привала, не давали покоя лошадям, не смыкали глаз. Я просто не мог заставить себя погрузиться в сон, даже когда не управлял повозкой. Во тьме мне мерещились неясные образы, тени, преследующие нас. Всю ночь я провел в состоянии полной боевой готовности. Готовности защищать свою жизнь до последней капли крови. Алабель успокаивала меня и твердила, что за нами никто не следит, но я мог доверять только себе.
С первыми лучами солнца усталость и нервное перенапряжение взяли свое. Мы остановились прямо у дороги. Освободили лошадей от упряжи. Первое дежурство посредством жребия выпало Энрико, и я сразу же отключился.
Разбудил меня шум снаружи повозки. Я вскочил, выглянул из-за полога и увидел, как мимо нас в противоположную сторону проезжает экипаж. Пожилой кучер со своим помощником или сыном. Везли они какие-то бочки. Энрико, который должен был следить за обстановкой и разбудить меня через несколько часов, ожидаемо уснул. Было уже не утро — полдень.
— День добрый, странники! — поприветствовал меня и моих спящих путников кучер и приподнял соломенную шляпу. Энрико, наверное, не разбудил бы сейчас и раскат грома.
— Добрый, друг, — поднял я руку. Шляпы у меня не было.
— Как дорога, безопасна? — вдруг спросил старик, замедляя лошадей.
Что ж тебе ответить? Что теперь, видимо, да?
— А вы за лес, к границе едете?
Старик кивнул.
— Вполне безопасна. Вы, главное, с дороги не съезжайте — зверья тут много дикого.
На том беседа и закончилась. Телега с бочками отправилась дальше, а я шлепнул ладонью Энрико. По его кудрявой глупой голове, которую даже страх смерти не заставляет прочнее держаться на шее. Тот проснулся, испуганно заморгал.
— Что? Что, Фосто?
— Где лошади, Энрико? По-моему, они отвязались и убежали в лес. Так что теперь потащит нас виновный в этом.
Со скоростью стрелы парень соскочил с повозки. И испытал огромное облегчение, увидев лежащих в траве лошадей, сгруппировавшихся за задними колесами нашего экипажа.
— Ха, это шутка! Черт, я испугался.
Я даже отвечать ему не стал. В желудке сильно заурчало.
Не прошло и получаса с момента пробуждения, как мы двинулись дальше. Все трое сидели на облучке и глазели на дорогу. Молчание длилось недолго — я решил прояснить некоторые моменты из жизни нашей новой подруги.
— Где же ты так мечом махать научилась?
— О, это давняя история. Даже рассказывать ее не хочу.
Отлично. Прояснил.
— А в том лесу… ты не думала, что убиваешь своих сородичей?
— Сошел с ума? У меня не может быть ничего общего с теми чудовищами. И их обычаями.
— А твои друзья, сообщники по грабежам? Ты так легко их бросила. Тебя с ними вообще ничто не связывает?
— Ты спрашиваешь, есть ли среди них мой любовник?
— В любом смысле. Ты с ними целый год добычу делила.
— Скорее, они со мной. Это я вкалывала в этом дрянном городе, а помощники мои… Они как артисты в театре. Могут кого-нибудь ограбить, но только самым обычным способом. Вплоть до кровопускания. Я же действовала иначе и часто одна. Это было мое наказание, и наказание для них — то, что мы действовали вместе.
— Они чем-то провинились? И ты?
— Попыталась обчистить не того человека, — закивала Алабель.
— На днях ты наступила на те же грабли.
Алабель хмыкнула в ответ.
— Вот Энрико, — я обнял своего торгового партнера за плечи, — на ошибках потихоньку учится. Правда, друг? Надеюсь, ты усвоил, как коварен девичий взгляд? То-то.
— По правде говоря, я удивилась, что моя способность совсем не подействовала на тебя, Фосто, — посетовала Алабель. — Есть устойчивые к этому люди, но даже они хоть что-то ощущают: начинают тереть виски или трясти головой. Ты же ничего не почувствовал.