— Похоже, Старейшины здесь нет, — говорит мужчина рядом с Эйденом.
Я смотрю на его лицо и не узнаю его по дворцу. Но я никогда не уделяла слишком много внимания всем воинам, которые чтят моего отца. Кай был исключением, потому что он помог мне вырасти, научил меня быть смертоносной и дал мне способность сражаться за себя. Он выразил свою неприязнь к моему отцу, но его честь и верность принадлежат мне. Те, кто слепо следовал за моим отцом, меня не интересовали.
Эйден на мгновение замолкает, пока его рука в раздумье потирает челюсть, наблюдая, как язычки пламени полностью выгорают.
— Хм, хотя снаружи нет следов, и огонь только что погас.
Парень хмурится, анализируя слова Эйдена.
— Шторм сильный и мог легко замести любые следы. Факелы не были зажжены, так что Старейшина должен знать, что этот огонь погаснет в какой-то момент после того, как она уйдет.
Кивая, Эйден начинает обходить круг подушек, окружающих яму для костра.
— Возможно, ты прав.
Он останавливается, садясь на подушку, которую раньше использовала Эдит. Согнув колени, он кладет на них руки, все еще оглядываясь по сторонам. Пока его взгляд не останавливается на одной из подушек. Он наклоняется и что-то поднимает, и я кусаю губы, чтобы сдержать вздох.
Черт.
Длинная прядь моих волос безвольно падает между его пальцев, когда он перекручивает ее между ними, поднося к носу. Он глубоко вдыхает, используя свои обостренные чувства, прежде чем его глаза темнеют. И затем, в мгновение ока, он превращается обратно в солдата.
Мурашки пробегают по моей спине при звуке его глубокого смеха.
— Кажется, моя будущая жена играет со мной в игры.
Он снова поднимает прядь каштановых волос перед своим лицом.
Мужчина рядом с ним, кажется, смущен тем, как морщится его лицо, и он наклоняется немного ближе, чтобы рассмотреть мои волосы.
— Роза и мед — самый сладкий аромат, тебе не кажется, Баш? — Эйден спрашивает солдата рядом с ним, которого, должно быть, зовут Баш.
— Да, сэр, — соглашается он.
В течение секунды Эйден выходит из себя, когда его нож приставлен к горлу Баша.
— Это означало бы, что ты думаешь, что у моей невесты самый сладкий аромат. Будь осторожен со своими следующими словами и помни, что она моя.
Кровь вытекает из маленькой щели сбоку от яремной вены Баша из-за резкой вспышки гнева Эйдена. Эта версия Эйдена, которую я вижу перед собой, не та, которую я знала.
Баш сглатывает.
— Да, сэр. Мои извинения, — быстро добавляет он.
Баш не проявляет никаких признаков страха, держась прямо, как будто ярость Эйдена — нормальное явление.
Эйден задерживает лезвие у его шеи на мгновение дольше, прежде чем отстраниться и провести пальцами по острому краю, как будто он удерживает себя от того, чтобы разрезать слои кожи Баша, только для того, чтобы посмотреть, как вытекает каждая капля крови. Он раздраженно проводит пальцами по волосам. Тень обиды пересекает его черты, когда он сводит брови вместе и плотно сжимает губы. Он злится, и маленькая часть меня чувствует ответственность, как будто он ведет себя таким образом из-за того, что я оставила его позади. Вонзаю нож ему в сердце и в спину. Похоже, ему нужно выплеснуть свой гнев. Свое разочарование.
Он подходит к тому месту, где погас огонь, наблюдая за тлеющими остатками углей среди пепла, когда он отбрасывает прядь волос, чтобы посмотреть, как она сгорает, исчезая с лица земли.
Я в шоке смотрю на Эйдена из-за щита теней Дрейвена. Чувство вины гложет меня с той ночи на крыше, когда Дрейвен впервые поцеловал меня. Мне было стыдно за свои действия, за то, что я позволила желанию, которое пульсировало во мне, сделать меня дикой и ослабить контроль. Несмотря на то, что я чувствовала себя более живой и увиденной, чем когда-либо, после того, что мы с Дрейвеном разделили в пещере.
Но сейчас, когда я смотрю на Эйдена… я как будто смотрю на другого человека. Того, кто без причины причинил бы вред другому только потому, что был поглощен собственным гневом. Счастливый мальчик, с которым я росла, ушел. Возможно, частичка этой его части похоронена глубоко внутри, но я не уверена, смогу ли я когда-нибудь снова освободить его.
Я оглядываюсь на кровь, капающую с шеи Баша, вызывая болезненное воспоминание о клинке моего отца, приставленном к моему горлу, когда я была моложе. Я судорожно сглатываю от того, насколько похожи их действия. Он ищет Старейшину с солдатами моего отца, страдающего от своего рода манипулятивного проклятия, которым его отравило правление моего отца.