Она облизывает губы, пока ее язык смывает остатки крови, которая задержалась на них. Ее грудь вздымается от быстрых коротких вдохов.
— Во мне есть тьма, которая молит о том, чтобы ее освободили, обещая забрать всю боль, — шепчет она.
Я продолжаю скользить лезвием по ее телу, чтобы удержать ее сосредоточенной на ощущении, когда вижу нерешительность в ее глазах, ее рот приоткрывается, чтобы сказать больше.
— Иногда я погружаюсь в нее, позволяя холоду ее захвата ворваться внутрь и смыть боль.
Она закрывает глаза, чтобы спрятаться от собственной правды, но я, блядь, этого не допущу. Я завожу руку ей за голову, хватаю за волосы и заставляю поднять ее голову к себе.
— Посмотри на меня, — рычу я. В тот момент, когда ее глаза открываются, густой туман, клубящийся в них, снова обрушивается на меня, затуманивая все мои мысли. — Не смей прятаться, маленький демон. Когда ты почувствуешь, что падаешь, я буду твоими крыльями, которые помогут тебе взлететь. — Ее губы приоткрываются в ответ на мое обещание, и Боги, я больше не могу ждать.
Я провожу лезвием под ее ключицей и разрезаю ровно настолько, чтобы увидеть, как вытекает ее сладкий яд. Я размазываю ее по лезвию и снова подношу к ее губам, только на этот раз я рисую ее на ее губах, прежде чем швырнуть кинжал на пол и прижаться своим ртом к ее рту. Я проглатываю ее вздох, когда она прижимается своим ртом к моему.
Вкус ее крови на ее губах вызывает привыкание, и я стону от удовольствия, облизывая их дочиста. Я зажимаю ее нижнюю губу зубами, наслаждаясь звуком ее хныканья от легкого укола. Свободной рукой я хватаю ее за грудь и перекатываю ее сосок через кружевной материал, продолжая пожирать ее рот. Она такая же нуждающаяся, как и я, из-за того, как наши языки переплетаются, а зубы стукаются от нетерпения.
Я заставляю себя оторваться от ее рта и начинаю покусывать вдоль ее челюсти и вниз по шее, тщательно избегая вивернового железа, сжатого вокруг ее тонкого горла. Я высвобождаю свою руку из-за ее головы, чтобы обеими руками снять с нее лифчик черного цвета через голову. Выпуклости ее грудей и затвердевшие бутоны роз умоляют, чтобы к ним прикоснулись. Я впиваюсь зубами в один из них, и она взвизгивает, хватая меня за волосы, когда я начинаю втягивать его в рот. Стон удовольствия вырывается у нее, когда она сжимает бедра вместе.
Я целую ее грудь, уделяя равное внимание другой груди, прежде чем спускаюсь по ее животу к тонкой полоске кружевного материала. Порез, который я сделал там ранее, все еще слегка кровоточит, и я провожу по нему языком, мурлыкая от удовольствия. Когда она на мгновение становится чистой, я оставляю на ней легкий, как перышко, поцелуй, прежде чем провожу губами ниже. У нее перехватывает дыхание, когда я целую ее клитор поверх тонкого слоя кружева, прежде чем отскакиваю назад, чтобы встать.
— Сними их. — Мой голос хриплый от желания, я едва способен сдерживаться достаточно долго, чтобы она сделала то, что ей сказали.
Злой блеск загорается в ее глазах, когда она прикусывает нижнюю губу. — Ты первый, — говорит она. Мой свирепый маленький демон все еще бросает мне вызов, даже когда она обнажена передо мной и, скорее всего, намочила насквозь это скудное нижнее белье.
Я не спускаю с нее глаз, пока расстегиваю брюки и выскальзываю из них, оставляя на себе трусы, которые никак не скрывают мой член, стоящий по стойке смирно. Ее глаза немедленно опускаются и расширяются, когда она видит, как мне тяжело из-за нее.
— И это тоже, — добавляет она, ее глаза не отрываются от моего члена. Я ухмыляюсь, когда спускаю их по ногам, и мой член высвобождается, набухший и готовый для нее.
То, как она смотрит на мой член, передает тепло прямо к кончику, когда я чувствую, как вытекает капля предварительной спермы. Она выглядит одновременно очарованной, как будто хочет проглотить его целиком, и настороженной, как будто впервые видит член. Но я сомневаюсь в этом, не с помолвкой с кем-то вроде Эйдена Кэллоуэя. Я планирую стереть с лица земли каждую мысль о нем, каждое удовольствие, которое он когда-либо дарил ей. Превращая его в несуществующего, так что все, что она будет помнить, это меня и мое имя, которое срывается с ее уст.
Она медленно устраняет последний барьер между нами, пока я провожу глазами по каждому дюйму кожи передо мной, желая попробовать и облизать все это. Но зверю во мне нужно обладать ею, нужно еще больше показать ей, что в этом мире есть удовольствие. Мои крылья расправляются, когда я все больше отчаиваюсь доставить ей удовольствие, заявить на нее права как на свою, хотя бы на мгновение.