Он смотрит на себя сверху вниз, проводит рукой по мокрым волосам, зачесывая их назад.
— Но сначала мне явно нужно переодеться, — говорит он со смехом. Я плыву вместе с ним обратно к выходу из пещеры, когда он протягивает руку, чтобы помочь мне взобраться на камни. Он хватает свой меч — который я не видела, чтобы он снимал, так как я была слишком обеспокоена победой — и вешает его на плечо. Он целомудренно целует меня в щеку, прежде чем повернуться, чтобы уйти. Только для того, чтобы он приостановил свои движения, его мышцы напряглись.
— Я не могу обещать тебе любовь настоящей пары, но я могу подарить тебе любовь, Эмма, и вместе с ней хорошую жизнь, — говорит он, поворачиваясь ко мне своей подтянутой спиной, и поворачивает голову, чтобы заговорить. Признание в том, что он мог бы дать мне любовь, даже если это не потрясающая любовь, он может дать мне что-то. Это лучше, чем ничего в этой жизни.
Прежде чем какие-либо слова могут слететь с моих губ, Эйден уходит. Совершив небольшой, грациозный прыжок к единственному камню, он оглядывается на меня в последний раз, натянуто улыбаясь, и исчезает. Его прощальные слова задерживаются в пустом пространстве вокруг меня.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Эмма
Гулкое урчание моего желудка заставляет меня вернуться во дворец и захватить немного еды. Мое платье частично высохло из-за того, что я оставалась в пещере, чтобы продолжить чтение после того, как Эйден ушел тренироваться, но промокшие подошвы моих тапочек оставляют за собой блестящий отражающий след, когда я пробираюсь на кухню. Телион, повар, ненавидит, когда я вторгаюсь в его личное пространство и утаскиваю кусочки еды между приемами пищи; хотя я думаю, что втайне его не беспокоит мое присутствие.
Я оставалась в пещере пропустив обед и, ничего не съев на завтрак, не оставив себе другого выбора, кроме как вернуться до того, как съем страницы своей книги. Потому что это было бы грешно.
Я быстро хватаю хлеб, несколько кусочков сыра и аппетитное мясо, накрытое на столешнице. Я выкладываю все это на поднос и сую голову в потайной шкафчик, зная, что там будет особенный десерт. Аромат чего-то сладкого и фруктового наполняет мой нос, когда я замечаю приготовленный малиновый пирог. С коварной ухмылкой я беру кусочек, прежде чем отправиться обратно в свою комнату. Может, я и взрослый человек, но иногда я чувствую себя ребенком, когда дело доходит до игр против Телиона.
Когда я возвращаюсь в свою комнату, я проглатываю каждую крошку еды на своей тарелке, облегчая боль от нехватки пищи, которая нарастала в моем желудке. Восхитительные ароматы врываются в мои вкусовые рецепторы, и я жалею, что не ела это медленнее, хотя бы для того, чтобы насладиться каждым кусочком.
Еще один мучительно долгий день заточения в этих стенах, но я благодарна, что пещера дает ощущение отсрочки. Иногда я ныряю в воду просто для того, чтобы поплавать и стереть тревожные мысли. Теперь мне интересно, когда я вернусь в пещеру в будущем, вернутся ли воспоминания о губах Эйдена на мне и затопят ли они мой мозг. Потребность пойти к нему и исправить то, что между нами стало натянутым, усиливается, зная, что он всего лишь похоронил свои чувства по поводу того, что произошло до того, как мы поплыли, но тонкая потребность в пространстве останавливает это желание.
Я быстро переодеваюсь в чистое платье, прежде чем позволяю своему телу откинуться на спинку кровати, утопая в пуховом одеяле. Закрывая глаза на мир, я жалею, что не могу сбежать в другую реальность. Неснимающееся колье на моей шее душит, часто заставляя мое дыхание казаться сдавленным из-за его давящего веса. Поднимая руку, чтобы провести ею по железному ожерелью, я сосредотачиваюсь на темпе своего дыхания. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Постоянная тупая боль от сдерживания силы света. Это создает пустоту внутри, пустое отверстие там, где должен быть шар силы.
Раздражение сотрясает мои кости от воспоминаний о том, как мой отец отправил мою судьбу в ад.
Крадет мою силу, крадет мой голос, крадет мою жизнь. Только вместо того, чтобы бежать из ада, я планирую пройти прямо через его врата.
Стук. Стук. Стук.
Кора.
Я сажусь, поправляя платье, прежде чем сказать ей, чтобы она входила, надеясь, что она не может сказать, что всего несколько часов назад я пожирала ртом Эйдена, как будто у меня украли воздух из легких, а его губы были кислородом.
Дверь широко открывается, когда она входит внутрь, мягко закрывая ее за собой. Голубые радужки ее глаз встречаются с моими в безмолвном вопросе: Ты в порядке?