Если этот парень хочет убить меня, то сначала он должен найти меня во плоти. Он сказал, что у меня есть то, что ему нужно… Я не знаю, что это такое, но мне придется сыграть в его игру и потанцевать с дьяволом.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Эмма
После того, как я дважды спасалась от смерти прошлой ночью, я решила не спать остаток ночи. Мои глаза кричат на меня, с их темными кругами, которые тяжело нависают под ними, отчаянно желая отдохнуть. Я позволяю своим каштановым волнам волос закрывать мое лицо, чтобы скрыть следы тех часов, когда моя психика боролась между правдой и ложью, выясняя, что реально, а что всего лишь плод моего воображения.
Я смотрю на величественное глубокое море, в котором смешиваются синие и зеленые цвета с волнистой дымкой тепла, мерцающей вдоль горизонта. Опираясь локтем о край балкона, я позволяю своему разуму нырнуть в самый темный угол, пока он не натыкается на леденящую тьму, шевелящуюся внутри, и вспыхивают образы монстра, который напал на меня в переулке. Просачивается беспокойство, и мне приходится засунуть ее поглубже в коробку и плотно ее запечатать. Ужас скручивает мой желудок при мысли о том, что мой отец узнает о моем бунтарском ночном приключении. Я сбежала, зная о последствиях, если меня поймают. Без сомнения, он уничтожил бы меня, пока я не была бы украшена алым одеялом, затем выбросил бы меня. Запер меня в железном ящике, приковав цепью ко дну, чтобы я страдала в тишине.
Но информация, которую я узнала о жизни за пределами этих стен, того стоит. Возможно, во мне нет никакой ценности, кроме того, что я пешка в браке, но, возможно, я смогу сделать что-то, чтобы дать отпор проклятию. Вина за незнание непреодолима. Люди страдают, и я не могу вынести мысли об этом. Нужно что-то делать.
Может быть, я смогу найти лекарство или способ положить этому конец.
Я должна посетить дворцовую библиотеку и поискать книги, которые могут рассказать истории о Падальщиках и самой смерти. Я просто не могу попасться на поисках таких вещей, поэтому мне придется навестить их, когда луна будет высоко в небе. Но это ставит меня перед проблемой необходимости снова найти способ отвлечь моего телохранителя. Тьфу.
Чайки отвлекают мое внимание от пушистых облаков, плывущих по небу, принося с собой легкий ветерок, кружащийся в воздухе. Чистое блаженство птиц, парящих вокруг только для того, чтобы нырнуть вниз и снова взмыть ввысь, заставляет мое сердце сжиматься от чувства, которого я никогда не испытаю. Беззаботная легкость в жизни, которая не имеет веса, в отличие от моего тяжелого каменного сердца. Тянет меня вниз, пока я не буду вынуждена погрузиться в свои страдания.
Я часто задаюсь вопросом, была бы жива моя мать, сложилась бы моя жизнь иначе. Принесла бы она любовь? Ту, которая могла бы заставить меня чувствовать себя в безопасности от ужасов, обрушившихся на меня, и быть светом в этой бесконечной пустоте тьмы? Я так долго была в ловушке, мои силы были похоронены на долгие годы, и, кроме моих заостренных ушей и обостренных чувств, я, по сути, смертная. Бессильная, как люди в Хелестрии, которые ничего не могут сделать, кроме как уступить Фейри, обладающему силой.
У меня сохранилось лишь несколько отдаленных воспоминаний о моей тете Лидии, которая дарила мне любовь. Одно из них часто всплывает в моей памяти: как однажды ночью она уложила меня в постель и поцеловала в лоб. Или когда она одарила меня последней настоящей улыбкой, которая смягчила черты ее лица в момент чистого счастья. Моя надежда получить любовь от моего отца умерла давным-давно. Это была надежда, которая расцвела, как весенний цветок, только для того, чтобы лепестки опали и сморщились, превратившись в ничто. Что-то, что могло бы быть прекрасным, но в конечном итоге увяло от отвержения и недостатка любви.
Теперь меня преследует призрачное существо, которое хочет украсть мой последний вздох, и шепчущие голоса, которые взывают ко мне из глубины души, умоляя меня позволить их тьме просочиться по моим венам и заглушить боль. Обещания экстаза и способ истечь кровью от горя и агонии, которые кричат в моей крови. Одновременно сражаясь с прогнившим сердцем моего отца и ранами, которые он наносит мне. Мои кулаки сжимаются при напоминании о том, как ощущается его кожаный хлыст, когда он врезается в мою кожу. То, как он рассекает слои, погружаясь глубоко, когда он проводит им и готовится к следующему удару. Ожог и жжение сливаются в ослепляющую боль, которую я отказываюсь показывать. Мои глаза начинают гореть, когда я вспоминаю, чувствуя, как они наполняются слезами, которые я не хочу проливать. Не из-за него. Я зажмуриваю глаза достаточно сильно, чтобы создать смесь чёрных и светлых бликов под моими веками. Жалость к себе трудно проглотить, но я запихиваю ее в горло, отказываясь позволить ему забрать у меня еще что-нибудь.