Тиор прищурился, поднял лицо к небу, вглядываясь в далекие звезды.
– Как Сат-Нарем? – спросил он вместо ответа. На названии родного города губы обожгло горечью.
Олия коротко фыркнул.
– Как и пятьдесят лет назад. Как и двести пятьдесят – задыхается.
– Кажется, тебя это нисколько не беспокоит. – Тиор обернулся к другу, чуть нахмурившись. Тот снова фыркнул. Несмотря на почтенный даже для хеску возраст, он сохранил некоторую ребячливость в поведении, которая, впрочем, в сложных ситуациях бесследно исчезала.
– Просто я там живу, шами. – Олия специально ввернул неформальное обращение к мужской части аристократии, желая напомнить, что он старый друг, а не враг и его в предательстве подозревать точно не нужно. – А ты нет. Когда ты последний раз видел туманы? Лет сто назад?
– Сто двадцать шесть, – глухо откликнулся Тиор, невольно сжимая пальцы на серебряном вороньем черепе. Невозможность вернуться в Сат-Нарем давалась ему тяжело не только физически, она могильной плитой вины лежала на его плечах каждый день. Большая часть его клана жила во внутреннем мире, и, хотя Тиор был в курсе их забот и тревог, оставаясь главой воронов не только на словах, но и на деле, он чувствовал себя предателем.
– Вот видишь, – прервал его тяжелые мысли Олия. – А я оттуда выхожу раз во… во сколько лет, шами! Когда живешь в аду, – он тоже вздохнул, мгновенно посерьезнев, и морщины на его добром смуглом лице проступили явственнее, – то просто там живешь. А то все письма да письма… Нет, правда, – продолжил он через мгновение прежним веселым тоном, – когда ты призывал меня прошлый раз, Владыка?
Тиор поднял на него красноречивый взгляд.
– Десять лет назад.
Олия мгновенно притих и съежился, поняв, что сморозил глупость: просто так его никогда не вызывали, слишком много сил требовало поддержание перехода, и предыдущий раз он был здесь, когда Дом лишился наследника, – в день смерти Лимара.
Повисла вязкая, тяжелая тишина. Олия мысленно обругал себя последними словами: конечно, он знал, что у Дома появилась наследница, но это не значило, что Владыка перестал переживать из-за гибели сына. Обоих своих детей.
– Мне… – Олия замялся, пытаясь подобрать нужные слова, но они не находились, как тогда, так и сейчас. – Мне правда очень жаль, шамари.
Чувствуя, что слов недостаточно, он неуклюже попытался собрать импульс таэбу из раскаяния, поддержки, ободрения и преданности. Как и все, за редким исключением, представители Младших семей, Олия плохо владел навыком мысленной речи, ограничиваясь лишь передачей эмоций, да и та давалась ему с трудом, и его импульс получился неловким, угловатым и неуклюжим, но сама попытка заставила Тиора, ощутившего ее смущенным тычком, напоминающим ткнувшийся в ладонь собачий нос, смягчиться. Он повернулся к своему советнику – уголки губ приподнялись в невеселой улыбке, пустив по лицу сеточку морщин.
– Я знаю, друг мой, знаю. – Он положил руку на плечо Олии, обтянутое мокрым плащом. Тускло сверкнул камень в перстне. – Пойдем внутрь?
Номтеру едва заметно облегченно выдохнул и кивнул.
Олия Мутакара был искренне предан своему Владыке. Не слепой преданностью фанатика и не пылкой верностью юнца, готового пойти на смерть ради патриарха, но спокойной преданностью, идущей от сердца и разума и укрепленной уважением. Он знал Тиора всю свою жизнь, но никогда не забывал, что это не равнялось всей жизни Владыки, который был старше его на восемьдесят с лишним лет. Они вместе прожили пору зрелости и силы, узнавали друг друга и вместе работали, а теперь вместе старились, как все хеску неторопливо и тревожно.
Замок встретил Олию как старого друга: в холле потеплело, в воздухе едва различимо проступил аромат нагретых солнцем листьев и смолы, который номтеру так любил.
Сбросив с плеч плащ и перекинув его через руку, Олия огляделся, благодарно погладив стену рядом с дверью, и тут же удивленно приподнял брови:
– Витраж? Что-то не припомню его!
– Дом вырастил для нее. – Тиор стряхнул с рукавов капли дождя и с нескрываемой тревогой взглянул на своего гостя. – В ее спальне еще один.
Олия тихо присвистнул.
– Щербатая луна, ничего себе! Как-то… быстро.
Тиор вздохнул:
– Именно. Об этом я и хотел с тобой поговорить. И не только об этом.
Они прошли вглубь холла, миновали галерею (Олия с грустью взглянул на два крайних портрета, верхнюю часть которых теперь покрывала черная краска) и повернули к лестнице.