О ней даже Тиор говорил с нескрываемым уважением, признавая за крайне пожилой хеску удивительную мудрость и беспристрастность, ставшую нарицательной. Хотя в Совете действовало всеобщее равенство, к Хикке всегда прислушивались, отдавая должное ее возрасту и опыту, приобретенному за долгую даже по меркам хеску жизнь, – сама она перестала считать прожитые годы, однако ходили слухи, что ей недавно сровнялось пятьсот лет. Кроме того, когда-то, до того как клан сов занял нынешнее положение, переформировав свое внутреннее устройство, именно семья Шорф стояла в его главе на протяжении многих веков.
Лиан поспешно приложила руку к сердцу и склонила голову.
Шорф громко хмыкнула.
– Девочка хотя бы обучена манерам. – Голос ее, низкий и хриплый, больше подошел бы матросу, годами не выпускающему изо рта трубку, а из рук – бутылку рома.
По залу пронесся удивленный вздох – член Совета заговорила лично! – а Ухав, только-только опустившийся на свое место, резко повернулся в сторону сменившей облик совы.
Она коротко хохотнула, вскинув белоснежные полумесяцы бровей:
– Чтобы сделать вывод о воспитании детеныша, конфиденциальность не нужна, дорогой шамари Ошия. Думаю, остальные члены Совета со мной согласны?
Хикка обвела Мудрейших смеющимся взглядом. После секундной заминки Ухав, склонив голову, процедил:
– Совет согласен.
– Ну-с, – Хикка сложила руки на груди и подалась вперед, вновь впиваясь взглядом в Лиан, – как тебя зовут, дитя?
Икайя не находила себе места. Внешне спокойная и собранная, она так внимательно следила за каждым движением Лиан, так напряженно вслушивалась в каждое прозвучавшее в зале слово, что забывала дышать. Сердце гулко билось в груди, отдаваясь грохотом в ушах.
Их демонстративное появление в последнюю секунду – пока Ухав не произнес первого слова, заседание не считалось начатым – ясно дало понять, что сдаваться вороны не намерены, и настроение в зале царило встревоженное. Добавила напряжения и небольшая тонкость в одежде: абсолютно все вороны оставили в своих нарядах лишь минимальную деталь семейного цвета, облачившись в черное и тем подчеркивая свое единство. Даже Тиор, которому по статусу было разрешено увеличить процент цвета семьи, обошелся лишь темно-фиолетовым шейным платком. Послание было очевидным: вороны едины, они не отступятся от своего Владыки.
Появление Хикки и вовсе заставило Икайю сдавленно ахнуть, а уж когда старая сова заговорила, шеру Сильтара чуть сама не лишилась дара речи. Она хотела было потянуться к Лиан через таэбу, поддержать, но побоялась сбить и отвлечь девочку, которая пока что держалась неплохо.
Вопрос совы, с виду совершенно безобидный, нес в себе глобальное значение – может ли Лиан общаться?
Икайя сжала в руках веер с такой силой, что твердые грани впились в ладони.
Давай, ты сможешь. Только не волнуйся.
Никогда еще тишина не казалась ей такой оглушительной, никогда еще время не тянулось так долго.
– Как любопытно, – наконец проговорила Хикка, откидываясь на спинку своего кресла и постукивая ногтями по кафедре. – Так сколько времени ты провела с отцом своей матери? – вновь обратилась она к Лиан, к которой сейчас были обращены все взоры. Последовала короткая пауза, во время которой звучал безмолвный ответ. – И Джабел не учила тебя общаться через таэбу?
На этот раз Лиан, забывшись, просто отрицательно покачала головой, чем вызвала у Хикки легкую улыбку, – впрочем, с облегчением заметила Икайя, довольно добрую.
За кафедрой вновь повисла тишина: Мудрейшие о чем-то безмолвно переговаривались, и Икайя, заметив сжатые губы Ухава, не удержалась от соблазна взглянуть на Марет Риттора, расположившуюся на втором ряду. Семья Сильтара хоть и держалась вдалеке от политики, но ее члены прекрасно разбирались во внутриклановых делах, и Икайя, как и Тиор, знала, кто займет место Высокого Дома в случае падения Базаардов.
Матриарх семьи Риттора, сидевшая рядом с младшим сыном, хранила величественное спокойствие, ничем не выдавая своих мыслей. Она была лет на шестьдесят младше Икайи, но во главе семьи стояла дольше, и высокое положение явно научило ее сдержанности. С несвойственным ей злорадством Икайя отметила скромность наряда Марет, привыкшей выставлять цвета семьи напоказ до такой степени, что это едва не нарушало приличия, – сейчас черный цвет ее открытого платья разбавляла лишь простая вышивка на воротнике. Смотря на бледный профиль и тщательно уложенные черные локоны, спускающиеся вдоль обнаженной шеи Марет, Икайя с панической отчетливостью поняла, что, приди шеру Риттора к власти, покоя семье Сильтара не будет. Ее лицо могло бы считаться красивым, если бы не граничащее с холодностью безразличие, застывшее в резких чертах. Однако касалось оно лишь слуг и Младших семей – словом, тех, кто стоял ниже Марет по социальной лестнице. Шеру Риттора, мраморная статуя в бархатном платье, не прощала врагов и боготворила своих детей. Она будет править кланом железной рукой, сжимая в ней хлыст.