Икайя невольно передернула плечами и перевела взгляд на другую женщину, представляющую для Базаардов реальную угрозу, но ша-Минселло ничем не выдавала своих эмоций, наблюдая за Лиан с деланым безразличием и натуральной безмятежностью.
По залу будто пронесся порыв ветра – члены Совета требовали внимания через таэбу присутствующих. Все разговоры тут же прекратились, взгляды сосредоточились на Мудрейших.
Ухав откашлялся, и Икайя ощутила легкое давление в затылке: официальные решения Совета произносились не только вербально, но и дублировались через таэбу, чтобы избежать возможности недопонимания. Высокий филин оглядел присутствующих, убеждаясь, что все внимание приковано к нему, и проговорил:
– Советом решено признать означенного детеныша Лиан потомком семьи Базаард, – каждое слово Ухава отдавалось в висках присутствующих пульсацией, – и внести ее в родовые книги как полноправную хеску. Вопрос о наследовании клана и статусе шибет решено поставить на голосование. – Давление на голову ушло, и уже обычным голосом Ухав добавил: – Объявляется перерыв.
Хикка Шорф была чуть ли не единственной хеску, кто позволял себе такую роскошь, как курение трубки. Вишневого дерева, украшенная резьбой на чубуке и крупным желтоватым камнем у основания, она всегда пряталась где-то в складках ее платьев, и сейчас, стоило Ухаву объявить перерыв, Хикка, мгновенно обретя истинный облик, взлетела к потолку, миновала окно и устремилась к дальнему краю коридора, где стрельчатые арки предваряли выход на широкий балкон.
Почувствовав дыхание свежего воздуха, Хикка вновь сменила облик, и невысокие каблуки ее туфель глухо стукнули по мраморному полу балкона. Она зябко передернула плечами: как бы ни бодрилась последняя представительница семьи Шорф, годы все же брали свое, и в теле ее постоянно не хватало тепла.
По небу летели тяжелые тучи, обещая бурю, прохладный воздух пах свежестью и далеким морем, и Хикка невольно вспомнила Сат-Нарем. Дела держали ее на границе миров, не позволяя надолго вернуться в город, но она скучала по нему и почти ждала того момента, когда, расправив крылья, навсегда скроется в туманах…
Прислонившись плечом к одной из поддерживающих арки колонн, Хикка не глядя вытащила из кармана трубку, покручивая основание в пальцах. Взгляд ее блуждал по открывающемуся с балкона виду: бесчисленным рядам сосен, раскачивающихся на ветру, и далекой серой кромке неспокойного моря. Сколько им лет? Хикка помнила этот вид всю жизнь и знала, что так же будут бить волны о каменный берег и когда ее не станет, так же будут стоять стеной корабельные сосны.
У Хикки никого не осталось, и порой она чувствовала, что не принадлежит к этому времени, что ей не место здесь. Тиор, один из старейших хеску, все еще был для нее мальчишкой, на празднике в честь рождения которого она осушила не один бокал, уже будучи старой.
Хикка задумчиво закусила мундштук трубки, сосредоточилась, призывая Силу и поджигая табак, и выпустила в упругий воздух колечко пахнущего вишней дыма. Что ж, по крайней мере, теперь никто не посмеет сделать ей замечание, что она курит!
Волна восторга долетела до нее как мягкий прилив, лишь едва коснувшись сознания, но этого было достаточно, чтобы старая сова обернулась. Чуть позади нее, приоткрыв рот от восхищения и жадно впитывая раскинувшуюся перед взором картину, стояла девочка с разными глазами. Хикку она, по всей видимости, не заметила – та успела сдвинуться вглубь балкона, прислонившись к колонне и полностью скрывшись за ней.