«А еще, – лукаво улыбнулся Тиор, – люди придумали проценты от вкладов. Замечательная вещь».
С некоторой настороженностью Лиан слушала рассказ Тиора об Игре, к жестоким реалиям которой ее теперь готовил Шиин, с восхищением – о Силе и чарах, доступ к которым ее ждал в шестнадцать лет, по достижении совершеннолетия.
С изумлением узнала она о том, чем на самом деле являлся Марак, Оухшикаф, Синнерхо и прочие твердыни, – пограничными постами, крепостями, выросшими на разломах двух миров.
– Я не могу сказать тебе точно, когда это случилось, – медленно проговорил Тиор, задумчиво постукивая пальцем по губам и глядя в окно. Они, как прежде, сидели в библиотеке, и все занятия Лиан на сегодня закончились: в Мараке наступила ночь. – Но существующая человеческая цивилизация установилась уже при нас. Пять тысяч лет назад? Больше? Меньше? Не знаю, мы были слишком дикими, чтобы вести календарь. Мы просто боялись и хотели выжить.
Лиан почему-то думала, что хеску являлись частью человеческого мира, просто скрытой, тайной, словно внезапно оказавшиеся реальными драконы или лепреконы. Ей и в голову не приходило, что все они пришельцы из другого мира, давным-давно врезавшегося в мир людской.
Стены библиотеки будто исчезли, пока ровный голос Тиора описывал события седой древности, времен настолько далеких, что это не укладывалось в голове. Лиан словно своими глазами видела полыхнувшую на горизонте ослепительно-белую вспышку, словно своим телом ощутила гул немыслимого удара. Что это было? Хеску не знали. Они, тогда еще полудикие, лишь начавшие задумываться о том, что вместе выжить проще, чем по отдельности, не стремились получить ответы – у разрозненных племен хватало своих забот.
А потом пришел туман. Это произошло не за один год и не за два, даже не за десятилетие, и о странной вспышке успели почти позабыть, лишь передавая рассказ о событиях той ночи в виде странноватой сказки.
Но такого тумана хеску еще не знали. Он обволакивал землю, скрывал белой пеленой небо – и не уходил. Сначала они ждали, не желая покидать свои поля и дома, но в бесцветном мареве ничего не было видно, а из лесов ушли неразумные звери, лишая хищных хеску возможности охотиться, и постепенно из захваченных туманом краев потянулись обозы.
Чувствовалось в нем что-то. В этих белых взвихрениях, в плотных облаках, проникающих в дома, – что-то, заставляющее хеску скалить зубы и поднимать шерсть дыбом. Что-то, заставившее их убежать.
Гонимые туманом, выжить в котором казалось невозможно, хеску двигались вперед целыми семьями, руководствуясь простым принципом: если дорогу видно, значит, она подходит.
В какой-то момент все они оказались в одном месте. В огромной, растянувшейся на несколько километров выбоине, искрящейся льдисто-голубыми разломами и окруженной километрами поваленного черного, помертвевшего леса.
В выбоине, почти лишенной тумана.
– В человеческой истории хранятся упоминания о падениях метеоритов, которые изменили жизнь на земле. – Пина в пиале, к которой Лиан так и не притронулась, завороженная рассказом, давно остыла. Голос Тиора таял в тенях библиотеки, в углах книжных полок. – Я думаю, один из них смог проломить границу между нашими мирами.
«Как же они выжили?»
– С трудом.
Постепенно обустраиваясь на новом месте, вынужденные мириться с близким соседством других племен, хеску старались держаться от разломов как можно дальше. Голубоватое сияние, не меркнущее ни ночью, ни днем, пугало их. И хотя порой находились смельчаки, на спор или от отчаяния решившиеся рассмотреть трещины в земле поближе, они каждый раз исчезали.
Шло время. Хеску, измученные постоянной необходимостью не просто жить, но выживать, недоедающие, испуганные, постепенно пришли к выводу, что вместе существовать проще. Вороны потянулись к воронам, волки к волкам, вепри к вепрям. Но горячие головы продолжали исчезать в разломах, а порой с их стороны слышались странные звуки, доносились раскаты грома при чистом небе, долетали порывы ветра, наполненного чужими запахами.
Разломы пугали хеску.
– Говорят, их пытались засыпать, – Тиор смотрел во тьму за окном, и Лиан, проследив за его взглядом, пыталась представить бело-голубое свечение на фоне ночи, – но у них будто не было дна. Тогда было решено поставить охрану.