Я бросился к Табите, повалив её всем телом на пол.
— Остановись! Оно того стоит! — кричал я, пока её губы продолжали шевелиться, беззвучно произнося заклинание, лишающее Елену жизни.
— ТАБИТА! — орал я.
Я занёс кулак и стиснул зубы, перед тем как ударить её. Мне не хотелось причинять ей боль, но только так можно было разорваться связь. Задержав дыхание, я ударил Табиту по лицу, надеясь, как бы ни была мала вероятность, что это остановит её воздействие на Елену. Я слышал, как хрипит Елена, пытаясь сделать вдох. И как только оглянулся на неё, сгусток холода прилетел мне в лицо. Сильный ледяной порыв ветра откинул меня назад. Я пытался удержаться на месте, но не смог.
От мороза Табиты у меня онемели пальцы, холод распространился по всему телу, сковывая меня.
И снова я ощутил это дежавю и понял, что уже проживал это в своих кошмарах.
Мне нужно проснуться. Вот только я сейчас не сплю.
Всё происходит на самом деле.
Всё по-настоящему.
Лёд покрывал мои пальцы, бежал вверх по руке, по груди, как вирус, захватывающий всё моё тело.
На этот раз моей убийцей стала Табита.
Я, Люциан, принц Тита, погибну от рук Снежного дракона.
— 16-
— Табита, хватит. — Голос Елены звучал словно издалека, но я всё ещё его слышал. Значит, я ещё не погиб.
Я понимал, что уже должен был быть мёртв, но по какой-то причине был жив.
Я полностью застыл в ледяной глыбе. Всё расплывалось перед глазами, словно я смотрел на мир через толстый слой льда.
Как мне выбраться из этой западни?
Сгустки тьмы и света мелькали вокруг меня.
Я слышал вопли и визги, затем грохот — то ли окно, то ли дверь, не разобрать, — а потом голос Блейка эхом донёсся до меня, и резко наступила тишина.
Тишина стояла долго.
Лишь мои мысли шумели в голове.
Я умер?
Я жив?
Мне стоило быть добрее к Дейзи. Проводить больше времени с племянником, играть с ним.
Я должен был внимательнее слушать отца, проявлять больше интереса к управлению королевством Тита.
Надо было чаще целовать маму, показывать ей, как сильно я её люблю.
Если я жив, мне нужно жить насыщеннее. Любить сильнее и надеяться, что однажды я стану таким же великим правителем, как король Альберт.
Мысли невольно перешли к дяде. Раньше я о нём особо не думал. Даже с отцом ни разу не говорили о нём.
Зачем Блейку выдумывать такую ложь?
Если он рассказал мне правду, то понятно, почему отец никогда не говорил о своём близнеце.
Мама объясняла это тем, что для него это слишком болезненные воспоминания. Но может быть — всего лишь может быть, — он всё ещё зол на Горана за то, что тот сделал.
Конечно, до меня доходили разные слухи. Все знают, что он свободно говорил на вивернском. Что мой дедушка, да упокоится его душа, часто избивал его, когда тот был юным. И я знал, что отец часто брал удар на себя, выдавая себя за брата.
Но чтобы его убила королева Катрина? Это вообще никак не укладывалось в моей голове. Горан любил её, и, насколько я знал, она по-своему тоже любила его.
Я пытался представить, каково ей было увидеть свою дочь и её дракона из будущего, услышать от них о своей смерти из-за того, что тот, кого она любила, кому доверяла, предал её.
Она узнала такую чудовищную правду…
Как им удалось её убедить?
Надеюсь, я выживу и смогу ещё увидеть отца, узнать правду о нашей семье.
Мне нужно понять, почему они врали мне. Почему они все возводили Горана в герои, если на самом деле он едва не стал тем, кто убил самых дорогих нам людей.
Сколько тьмы и ненависти должно быть внутри, чтобы пойти на такое?
Нет, я даже представить себе не могу.
— 17-
Не могу сказать, что попасть в заморозку — это прикольный новый опыт. По правде говоря, было очень холодно и темно.
Поначалу я даже подумал, что я — труп.
Казалось, даже мои внутренности были заморожены. Не только органы, но и разум, и душа. Я не мог ни о чём думать. Всё просто… застыло.
Но затем что-то начало происходить.
Моё тело задрожало от холода.
Меня словно бросили умирать где-то посреди вечной зимы.
Мне ни разу в жизни ещё не было так холодно. Я чувствовал, как лёгкие онемели и не могли принять в себя достаточно воздуха, но и очнуться не мог.
Это всё ещё не сон.
Всё по-настоящему.
Я застрял в этом ледяном аду.
— Люциан, — раздался в моей голове женский голос с сильным британским акцентом, — ты меня слышишь?
Что происходит? Кто это?
Констанс?
Что она тут делает?
— Что с ним? — услышал я голос отца.