Враги окружили их повсюду, на Севере и на Юге, на Западе и на Востоке, и лишь Серсея в данной ситуации могла считать, что является великой королевой, которая оставит величайший след в истории не только дома Ланнистер, но и всего Вестероса. Самое удивительное было то, что след она действительно оставила, только совсем не тот, о котором грезила. То был след из боли, ненависти и слез, пролитых по тем, кто погиб по вине Безумной королевы, как многие теперь называли Серсею.
Являясь королевой лишь на словах, на деле власть Серсеи ограничивалась лишь стенами Красного замка, о чем ей самой было прекрасно известно. Именно поэтому она редко покидала пределы Твердыни Мейегора, а о выезде за крепостные стены замка даже и речи не шло, ведь в этом случае Серсею не спасут ни Григор Клиган, ни вся Королевская гвардия, которая окончательно утратила последние остатки уважения. Королеву в столице ненавидели, горожане мечтали увидеть ее голову воздетой на пику, а сам Джейме не сомневался, что когда войска Дейенерис Бурерожденной подойдут к городу, стражники сами распахнут перед ними ворота, и все жители Королевской гавани будут им рукоплескать. Люди ждали прихода армии, ждали с нетерпением.
Но еще сильнее они возлагали свои надежды на самого Джейме Ланнистера. Они смотрели на него с надеждой, к которой он сам был совершенно не готов.
— Убей Безумную королеву, Цареубийца! — кричали из толпы всякий раз, стоило ему выехать в город. Поразительно, но в прозвище, которое раньше считалось оскорблением, люди теперь видели чуть ли не избавление.
Когда Серсее сообщили об убийстве Квиберна и исчезновении Бронна, она тут же заявила, что это вина Тириона, которому наемник раньше служил, и потому за голову рыцаря Бронна назначили награду, которую, впрочем, никто не спешил получить. Тем временем по городу со скоростью пожара разошелся слух, что десницу Безумной королевы убил именно Джейме Ланнистер, и теперь все, затаив дыхание, ждали, когда Цареубийца в очередной раз оправдает свое прозвище. Разумеется, Серсея знала об этих слухах, но что она думала по этому поводу Джейме не знал и не хотел знать. Все те чувства, которые он некогда испытывал к сестре, давно обратились в прах.
— Мне всегда было интересно, о чем ты думаешь, когда смотришь на трон, — раздался за спиной голос Серсеи, которому вторили тяжелые шаги Клигана.
Облаченная в черное, она шла к своему брату, ее глаза блестели, и Джейме понял, что Серсея уже успела выпить несколько бокалов вина. Отвращение волной поднялось в груди Цареубийцы. Все больше и больше Серсея походила на Роберта, которого так ненавидела и презирала, и лишь тот факт, что у ее дверей не стоит очередь из любовников, пока что отличал королеву от ее покойного супруга. Разговаривать с сестрой у Джейме не было ни малейшего желания, и он, стиснув рукоять меча, направился было к выходу, когда его остановил властный окрик королевы:
— Я не отпускала вас, сир Джейме! — голос Серсеи звенел от злости, чего следовало ожидать, ведь брат начинал с ней разговаривать лишь тогда, когда ему приказывали. Все остальное время он делал вид, что королевы не существует, чем некогда порядком развлекал Бронна.
— Вашей Милости что-то угодно? — Джейме хоть и развернулся, но смотреть предпочитал куда-то за левое плечо сестры, что бесило ее еще сильнее.
— Проклятье, Джейме, ты можешь со мной нормально поговорить?! — Серсея подошла ближе, заглядываю в лицо брата. Сквозь аромат масел настойчиво пробивался винный запах, и Цареубийца поморщился.
— О чем же Ваша Милость хочет поговорить? — спросил рыцарь.
— О нас!
В глазах у Джейме потемнело, пальцы сжались до хруста, ему вдруг захотелось ощутить брызги крови на лице и услышать тот звук, с которым меч рассекает плоть и кость, и лишь усилием воли он смог сдержаться. И хоть перед его глазами вновь встала разрушенная Великая септа Бейлора, ему удалось обуздать свой гнев.
— О ком это «о нас»? — спросил Джейме. — Нет никаких «нас». Есть лишь ты, а все остальные тебе не важны.
— Ты не прав, — Серсея было прильнула к нему, но рыцарь отшатнулся. — Я всегда думала о нас с тобой, о наших детях. Я убивала и лгала ради нас, делала все, чтобы защитить нашу семью. Я с ума сходила без тебя, когда ты был в плену.
— А чтобы не сойти с ума, спала с Ланселем, — холодно заметил Джейме.
— Это наглая ложь! — воскликнула королева. — Наветы врагов, которые хотят нас рассорить! Как ты можешь этого не видеть?!
— Ты хорошая лгунья, сестра, — ответил Цареубийца, — но времена, когда я тебе верил, давно прошли.
— Джейме, пожалуйста, выслушай меня, — страх отразился в глазах Серсеи. Страх остаться одной и никому ненужной. — Да, я совершала ошибки. Много ошибок, будь они прокляты. О многих из них я жалею настолько, что ты даже вообразить себе этого не можешь. Но я всегда любила тебя и наших детей. Любила и защищала.
— Все, что ты любила и защищала, — это твоя власть, — процедил Джейме. — Я долго закрывал на все глаза, но не думай, что я слепец. Ты настолько одержима ей, что готова убить всех, кто встанет на твоем пути. Родная кровь для тебя лишь пустой звук, — с каждым словом его голос звучал все громче и злей, — ведь будь это не так, Томмен был бы жив!
— Неправда! — воскликнула Серсея. — Я любила Томмена!
— Ровно до тех пор, пока он делал все, что ты ему скажешь! — парировал Джейме, после чего он взял себя в руки. — Как только он сорвался с твоего поводка, вся твоя любовь тут же испарилась.
— Я…
— Ты бросила его тело в огонь! Как бродячую собаку!
От этого крика Серсея вздрогнула так, будто ее ударили плетью, а стоявший за ее спиной Клиган схватился за меч. Сама королева глядела в глаза брата и больше не видела в них ни любви, ни тепла. Лишь ненависть.
— Ты стала тем, кого я когда-то убил, — процедил Джейме, — и жива ты до сих пор лишь потому, что я, в отличии от тебя, не убиваю своих близких. В противном случае я бы самолично тебя придушил.
Серсея отшатнулась, а в ее голове загрохотало набатом:
… А когда ты утонешь в слезах, на твоей бледной шее сомкнёт свои руки валонкар и задушит в тебе жизнь.
Не дожидаясь ответа, Джейме развернулся и покинул зал, в то время как Серсея смотрела ему в спину. Внезапная мысль пронзила ее сознание, и она ощутила, как ее трясет от страха:
— А ведь он младший брат…
Огромная армия в немом молчании приближалась к Дредфорту, защитники которого спешно собирались на крепостных стенах, прекрасно зная о том, что им предстоит битва не на жизнь, а на смерть. На стенах кипятили чаны с маслом и смолой, солдаты подносили копья и стрелы с наконечниками из драконьего стекла, кто-то приматывал широкие, острые куски черного стекла к длинным рукоятям, делая что-то навроде топоров.
— Твою мать, как же их много, — выдохнул Тормунд, глядя на приближающихся вихтов, следом за которыми шла метель. Воздух стремительно холодел и трещал от мороза, крепостные стены засыпало снегом, и даже специально выделенные люди не успевали его счищать. Небо стремительно темнело, и скоро стало ясно, что эта тьма пришла надолго.
— Не так много, сколько их было у Стены, — ответил Харальд Карстарк, мысленно хваля себя за то, что успел отправить сестру в Винтерфелл. — Белый Волк хорошо проредил их ряды. Жаль только, что он не пожег всех этих тварей.