— Лианна Мормонт, леди Медвежьего острова — верный вассал Старков, — пояснил Джон, видя недовольство окружающих. — В свое время она не постеснялась послать куда подальше Станниса Баратеона, когда тот потребовал от нее вассальной клятвы. Глупо будет игнорировать такого союзника. К тому же, Тормунд, — улыбка скользнула по губам Сноу, — ты вроде любишь медведей, а Лианна Мормонт как раз маленький медвежонок. Она, кстати, часом не твоя дочь? Ты, помнится, рассказывал что-то подобное.
Народ захохотал, в то время как Тормунд аж рот открыл от подобной наглости. Одичалый и сам любил поиздеваться над другими, но впервые так шутили над ним самим. Видя, что одичалые, пусть и скрипя сердцем, согласились с ним, Джон подытожил:
— Ну вот и договорились.
Позже, когда стемнело и народ собрался вокруг больших костров, сир Давос спросил у Тормунда, почему одичалые так странно реагируют на присутствие Джона. И действительно, Вольный народ и не особо скрывал своего любопытства, но сейчас они пялились на Сноу как-то уж чересчур странно, будто чего-то от него ждали. Причем Карстарк также заметил излишне пристальное внимание одичалых к Сноу, но задавать вопросы не стал. Пока.
— Да вот, думают, можно ли тебя теперь убить и не являешься ли ты вихтом, — честно ответил Тормунд.
— Все-таки разболтал, — недовольно произнес Джон.
— А как еще их было убедить следовать за тобой? — поинтересовался Тормунд. — К тому же, всем рот не заткнешь, твое воскрешение из мертвых видели многие. Слухи о тебе поползли сразу же, как только мы добрались до лагеря.
Пораскинув мозгами, Джон понял, что Тормунд в общем-то прав. Рано или поздно те, кто был в Черном замке, начали бы трепаться языками, и маховик слухов был бы запущен без какой-либо возможности его остановить. В данном случае Тормунд и вовсе использовал историю с воскрешением, чтобы убедить одичалых принять сторону Сноу, а потому и обвинять его в чем-то было попросту глупо.
— Карстарк обещал дать нам нормальное оружие и доспехи, — сказал Тормунд, впиваясь зубами в жаренную курицу. — Если не врет, конечно.
— Ему нет смысла врать, — ответил Джон. — Приняв нашу сторону, Карстарк пошел против Болтона, а такого поступка этот выродок не простит.
— С Амберами будешь говорить? — поинтересовался Тормунд, стирая с губ жир.
— Нет, — последовал жесткий ответ. — Лорд Карстарк сообщил мне и Сансе, что Джон Амбер отдал нашего брата, Рикона, Рамси Болтону, хотя до этого принял его у себя и обещал безопасность. За это Санса пообещала повесить Маленького Джона, и я с ней согласен. Если Амбер каким-то чудом переживет эту битву, то сильно об этом пожалеет — я его наизнанку выверну.
— А что сделаешь с остальными?
— Еще не знаю, — признался Джон. — Там видно будет.
Тормунд лишь пожал плечами, вновь сосредоточившись на курице, в то время как Сноу уставился в костер. Но в этот момент он видел другой огонь, пламя, что могло обратить города в пепел. Впервые он увидел его за миг до того, как ему чуть было не снесли голову лишь за то, что он оказался не в то время не в том месте. И с тех пор Джон не мог его забыть. Помня, что лучшим средством против вихтов является огонь, Сноу сожалел, что у него под рукой нет парочки драконов. Тот же Дюрневир мог навести среди мертвяков шороху, а так как дракон был фактически бессмертен, то его можно было использовать раз за разом без риска потерять по глупости. Но древний дракон был заперт в Обливионе, в другом мире, или где там сейчас находится Нирн?
Но разве сам Довакин не был заперт в Обливионе, в плане Хермеуса Моры? Тем не менее, он ведь смог из него вырваться и очутиться здесь, пусть и в новом теле. Так может есть ничтожный шанс, что Дюрневир вновь откликнется на его зов, чтобы обрушить на врагов Сноу всю свою огромную мощь? Эта мысль так увлекла Джона, что он не сразу заметил, что сам стал объектом довольно пристального внимания. Не того, к которому он уже начал привыкать, но то, которое некогда проявляла Игритт.
По другую сторону костра, напротив Джона, сидела красивая женщина, чьи светлые волосы, заплетенные в косу, были перекинуты через плечо. Стройная, с полной грудью, она смотрела на Сноу своими бледно-серыми глазами, в которых отражалось пламя костра.
— Что, неужто заметил наконец? А я уж думал, что еще год ждать придется, прежде чем ты глаза раскроешь.
— Заткнись, Тормунд, — пробурчал Джон. — А еще лучше, скажи, кто это?
— Вель, — коротко ответил одичалый.
— Ты издеваешься? Мне это ни о чем не говорит.
— Младшая сестра Даллы, — буднично ответил Тормунд.
— А, ну теперь все стало понятно, — Джон лишь покачал головой. Злиться на одичалого все равно было бесполезно.
— Далла — это жена Манса.
Сноу повернулся и с удивлением уставился на Тормунда. Бородач же вел себя так, будто ничего особенного и не произошло.
— Чего пялишься?
— У Манса была жена?! — воскликнул Джон.
— А почему бы ей не быть? — удивился Тормунд. — Манс же мужиком был, а не кастратом каким-то. Конечно у него была жена.
— А почему я об этом впервые слышу?
— А ты спрашивал? Тебя хоть кто-то в тот момент, кроме Игритт, интересовал? — видя, как при упоминании девушки Джон помрачнел, одичалый заметил. — С ее смертью жизнь не остановилась, парень. Да, это больно, но если ты думаешь, что Игритт понравилось бы твое поведение, то ты серьезно ошибаешься. Ты не был у нее первым и, погибни ты в тот день, не стал бы последним. Да, она еще не скоро бы подпустила к себе кого-нибудь, но рано или поздно это миг бы настал, потому что жизнь продолжается.
— Легко сказать, — ответил Сноу. — Я даже не уверен, что моя жизнь мне принадлежит, ведь я даже не знаю, почему могу дышать.
— Знаешь, парень, — Тормунд выплюнул куриную косточку, — ты, конечно, отличный воин, но все же непроходимый болван. Ты жив, а все остальное неважно. Бери, пока дают, потом будет поздно.
— И что ты мне предлагаешь? — поинтересовался Джон. — Забыть о своих клятвах?
— Сказочку о клятвах расскажи кому-нибудь другому. Я-то помню ваши с Игритт крики и стоны, и что-то я не заметил, чтобы ты о чем-то помнил в тот момент. Так что заканчивай корчить из себя дурака, а то я могу в это и поверить. Ты уже давно не тот мальчишка, что впервые попал к нам в лагерь, и если ты думаешь, что никто этого не замечает, то ты действительно идиот.
Глаза Джона сузились, а рот превратился в жесткую линию. В этот момент юноша стал казаться гораздо старше своего возраста.
— Смерть изменила тебя, парень, — тихо произнес Тормунд. — Ты что-то видел там, по ту сторону. Я ведь прав? И что-то сильно на тебя повлияло. Ты стал говорить вещи, о которых раньше даже и не заикался. Ты стал более убедительным и куда более уверенным в себе, чем раньше. Это заметил я, заметил и Давос, но если мы молчим, это не значит, что мы ослепли.
Сноу молчал, слушая слова одичалого. Что ж, чего-то подобного следовало ожидать, кто-нибудь обязан был заметить изменения в юноше. В какой-то момент Джон заметил, что ему даже стало от этого признания легче. Наконец-то он сказал:
— Да, ты прав, Тормунд. Я действительно кое-что увидел там. Если бы это увидел ты, то тоже бы изменился и перестал бы узнавать самого себя.
— Что ты увидел? — одичалый подался вперед, внимательно вглядываясь в лицо Джона. Показалось ему, или отсветы огня в глазах юноши стали жить своей жизнью?
— Скоро ты узнаешь, — пообещал ему Джон, — как и остальные. Заверяю тебя, что я не собираюсь гнать вас на убой. Нет, мы победим. А теперь извини, но больше я сказать не могу. Еще рано.
— Хочешь сделать сюрприз? — хитро усмехнулся Тормунд.
— Что-то вроде того, — кивнул Сноу. — Для наших врагов. Уверяю, он им очень сильно не понравится.
— Жду с нетерпением, — ответил Тормунд. — Кстати, насчет Вель. Она не та женщина, которая будет просто сидеть и ждать. Как-никак, она из Вольного народа, а мы привыкли брать что хотим и когда хотим. Тебе ли не знать?
Джон вновь посмотрел в сторону Вель, которая внимательно следила за разговором одичалого и дозорного. И что-то подсказывало Сноу, что предупреждение Тормунда сбудется уже в самое ближайшее время. Ведь Джон действительно знал, каковы женщины Вольного народа. Даже слишком хорошо знал, о чем он ни капли не жалел.