Именно тогда Рапскаль выступил против нее. Он сказал ей в его обычной прямой манере, что город жив и принадлежит Элдерлингам, а не ей. Он сказал, что он и другие хранители стали Элдерлингами, в то время как она есть и останется человеком. Несмотря на его личную драму, несмотря на то, что ему тяжело было видеть Тимару с Рапскалем, Татсу было глубоко обидно за Элис. Он стыдился и сожалел, что она так скоро отдалилась и оставила их компанию. Теперь, думая об этом, он чувствовал себя немного виноватым в том, что даже не постучался к ней, чтобы спросить, как она. Он упивался своим горем, но все же должен был навестить ее. Правда заключалась в том, что он даже не замечал ее отсутствия, пока она снова не появилась.
Означала ли ее попытка заговорить, что она оправилась после выговора Рапскаля? Он на это надеялся.
Он улыбнулся и ответил ей:
— Фенте изменилась. Она больше не нуждается во мне как раньше.
— Пройдет немного времени, и все они перестанут нуждаться. — Она не смотрела на него. Ее взгляд следил за его драконом в небе. — Вам всем придется начать думать о себе по-новому. Ваша собственная жизнь обретет больше значения. А драконы сами будут вершить свои судьбы. А может и наши.
— Что ты имеешь в виду?
Теперь она смотрела прямо на него, удивленно подняв брови, от того, что он не уловил сходу ее мысль.
— Я имею в виду, что драконы снова будут править миром. Как раньше.
— Как раньше? — Татс повторил ее слова, следуя вслед за ней к берегу реки. У них выработалась привычка: хранители и нелетающие драконы собирались по утрам на берегу реки, чтобы обсудить задачи на текущий день. Он огляделся и на секунду замер от открывшейся ему красоты. Хранители, которые теперь постоянно носили одежды Элдерлингов, предстали перед ним сверкающими фигурами в тающей утренней дымке. Драконы были разбросаны по склону холма и вдоль берега. Они разминали крылья, бурно хлопая ими по траве луга, или вытягивали шеи и ноги. Они тоже сверкали как бриллианты на фоне тяжелой от росы влажной луговой травы. У подножия холма стоял Карсон, оставивший свои попытки со Спитом, и ждал их, рядом с ним был Седрик.
Татс заметил, что ситуация вокруг предводительства изменилась. Несмотря на пламенную речь Рапскаля по возвращении из Кельсингры, он не взял в свои руки руководство, чего ожидал Татс. Возможно, он не хотел быть лидером. Он был симпатичным и веселым, его любили товарищи, но большинство из них говорили о нем скорее с теплой улыбкой, чем с глубоким уважением. Рапскаль был все таким же странным, как всегда, он то был полностью погружен в себя, то неестественно общителен. Он был счастлив таким, какой он есть. В нем не было ни искры честолюбия свойственной Татсу.
Самым старшим по возрасту хранителем был Карсон. Казалось абсолютно естественным передать бразды правления ему, к тому же, охотник не старался увильнуть от них. В основном Карсон объявлял хранителям задания на день: отправлял несколько человек ухаживать или заботиться об оставшихся драконах, а остальных — охотиться или рыбачить. Если кто-то из хранителей заявлял, что у него другие дела, Карсон не делал из этого проблему. Он признавал их индивидуальность и не пытался навязать им свою власть. В результате, казалось, всех это устраивает.
Элис тихо попросила поручить ей какую-нибудь простую, но необходимую ежедневную работу. Она следила за коптильней, в которой они заготавливали рыбу и мясо, собирала съедобную зелень и помогала ухаживать за драконами. Сильве, которая никогда не была хорошим охотником, направила усилия на приготовление еды. По предложению Карсона хранители стали вновь есть все вместе. Было странновато, но приятно вновь делить еду и болтать, как тогда, когда они вели драконов вверх по реке.
От этого ему стало чуть менее одиноко.
— Снова станут править как раньше, — продолжила Элис. Она взглянула мимо него. — Видеть их в полете, наблюдать, как все вы меняетесь… теперь все, что я раньше знала, предстает в новом свете. Драконы были сердцем цивилизации Элдерлингов, люди представляли собой другой вид и жили отдельно в поселениях типа того, что мы обнаружили здесь. Люди выращивали зерно и скот, которыми торговали с Элдерлингами в обмен на их чудесные товары. Татс, посмотри на город за рекой и спроси себя, чем они там кормились?
— На окраинах городов были стада. Возможно, и поля под посевы…
— Возможно. Но это работа для людей. Элдерлинги посвящали себя и свою жизнь магии и уходу за драконами. Все, что они создавали или строили, было не для них, а для драконов, которые господствовали над ними.
— Господствовали над ними? Драконы? — ему не понравилась эта мысль.
— «Господствовать» не совсем точное слово. Разве Фенте господствует над тобой?
— Конечно, нет!
— И тем не менее ты посвящаешь свои дни охоте для нее, уходу и заботе о ней.
— Но мне хочется это делать.
Элис улыбнулась:
— Вот почему «господствовуют» не точное слово. Очаровывают? Завораживают? Не уверена, как бы это сказать, но ты и сам знаешь, о чем я. Если эти драконы дадут потомство, то их род неизбежно подстроит мир под себя.
— Звучит весьма эгоистично!
— Неужели? А разве люди занимались не тем же самым в течение многих поколений? Мы объявляем землю своей и используем в своих целях. Мы меняем русла рек и поверхность земли, чтобы путешествовать на кораблях или выращивать зерно и скот. Мы считаем, что можем изменить весь мир, чтобы он стал удобен для человека и приносил ему плоды, и что это нечто само собой разумеющееся. Почему же драконы должны воспринимать мир иначе?
Татс молчал некоторое время.
— Возможно, это не так уж плохо, — заметила Элис в повисшей паузе. — Может быть, люди перестанут быть таким ничтожеством, если им придется соперничать с драконами. Смотри! Это Ранкулос? Не могу поверить, что это происходит на самом деле!
Огромный алый дракон был в воздухе. Он не был грациозен. Его хвост все еще был слишком тощим, а задняя часть слишком мала для его размеров. Татс хотел было заметить, что дракон просто планирует с выступа, но в этот момент он начал тяжело бить крыльями, и то, что начиналось как постепенное падение, превратилось, когда он набрал высоту, в тяжеловесный полет.
Татс подумал о Харрикине. Высокий стройный хранитель несся вниз по склону практически в тени, отбрасываемой его драконом. Когда Ранкулос замахал крыльями и поднялся вверх, Харрикин выкрикнул:
— Следи за направлением! Делай вираж влево! Не лети над рекой, Ранкулос! Не над рекой!
Этот крик вышел таким слабым и запыхавшимся, что Татс сомневался услышал ли его огромный дракон. Даже если услышал, то не удостоил его вниманием. Может быть, он был полон возбуждения, а, может быть, он решил полететь или умереть пытаясь.
Красный дракон неуклюже летел, болтая и дергая задними ногами и пытаясь прижать их к корпусу, чтобы как-то сгруппировать тело. Некоторые хранители теперь кричали вместе с Харрикином:
— Слишком рано, Ранкулос, слишком рано!
— Возвращайся! Лети обратно!
Красный дракон не обращал на них внимания. Неуклюжие старания уносили его все дальше и дальше от берега. Спокойные взмахи крыльев превратились в неравномерные хлопки.
— Что он делает? О чем он думает?
— Тихо! — взрыв трубного звука и мысли Меркора охладил их всех. — Смотрите! — скомандовал он и драконам, и людям.
Ранкулос завис на распростертых крыльях. Его нерешительность была заметна. Начав делать широкий разворот, он стал клониться и раскачиваться, теряя от этого высоту. Потом, как будто осознав, что он был ближе к Кельсингре, чем к деревне, он вернулся на прежний курс. Теперь его усталость была очевидна, тело повисло между крыльев. Было ясно, что дракон неминуемо столкнется с рекой.