Ж'трел вздрогнул и поднял голову от стола, не понимая, где это он и как сюда попал. Вокруг было темно, лишь в руке разбудившего его человека горел фонарь.
Сразу успокоившись после того, как всадник очнулся, мужчина сказал:
– Мой лорд, мне уже давно пора закрывать.
«Талит'?» На протяжении показавшегося ему бесконечным ужасного мгновения Ж'трел думал, что с его драконом что-то случилось и теперь он остался в полном одиночестве, без партнера и без дракона. Сразу после поспешного ухода Лораны на него, словно тяжелый саван, навалилось ощущение потери, такое же, как он испытал после потери К'нада. Пока всадник ожидал ответа своего дракона, страх нарастал, становясь все сильнее и сильнее.
«Ж'трел? — В донесшемся до него безмолвном голосе Талит'а на сей раз не чувствовалось обычной теплоты и силы. — Я плохо себя чувствую».
Ж'трел сразу же ощутил беду, обрушившуюся на его дракона. С беззвучным криком он покачнулся, ощутив и утихшую было резь в помятых ребрах, и тошноту от перепоя, и резкую головную боль от начинавшегося похмелья.
– Мой лорд, вы здоровы? — тревожно спросил хозяин таверны, не зная, бежать ли ему за целителем или просто помочь всаднику поскорее убраться отсюда.
– Бывало и лучше, — ответил Ж'трел, механически вложив в ответ толику обычного юмора. — Но не тревожьтесь, я в порядке.
Стараясь ступать потверже, он направился к выходу.
Талит' ждал его на лугу неподалеку. Привычно забираясь на спину дракону, Ж'трел испытал такую боль в боку, что ему пришлось закусить губу, чтобы не вскрикнуть. Несмотря на это, он все же расслышал, что дыхание его крылатого друга звучит громче и натужнее, чем обычно.
«Ты нездоров», — сочувственно заметил Талит'.
«И ты тоже...» — Ж'трел намеревался сказать «устал», но вдруг понял, что имел в виду «тоже старик», и осекся, потрясенный. Но ведь Талит' был связан со своим всадником на протяжении нескольких десятков Оборотов и умел понимать не только сформулированные, но даже затаенные мысли Ж'трела. Дракон негромко пророкотал, соглашаясь, и этот спокойный звук вдруг перешел в резкий кашель.
Пока синий дракон неспешно поднимался в заметно посвежевший ночной воздух, Ж'трел перебирал в памяти события последних месяцев. Он ведь всего лишь намеревался сообщить ближайшим родственникам К'нада о его смерти. Боль от потери партнера, да и почтенный возраст легли слишком тяжелым бременем на плечи старого всадника.
Слишком много было боли... а теперь все его обязанности исполнены.
В сознании бродила еще какая-то неясная мысль, но Ж'трел никак не мог сосредоточиться на ней. Талит' снова зашелся в мучительном приступе кашля.
«Я заставил тебя слишком долго ждать, старый друг, — ласково сказал Ж'трел напарнику, с которым был связан на всю жизнь. — Ты устал. Я тоже устал».
Талит' негромко пророкотал в ответ:
«Нам пора».
Ж'трел еще на несколько мгновений задумался, перебирая дни своей жизни. О, как же много их было!
«Передай Лоране, что я ее люблю, старый друг. Я уверен: она справится и без нас».
«Я ей сказал», — сообщил через мгновение синий дракон.
Ж'трел кивнул.
– Хорошо. Я устал. Пришло время нам с тобой отдохнуть, — сказал он вслух.
Еще мгновение дракон и всадник были видны в бледном лунном свете, а потом их не стало.
Глава 4
Обязанность эриданского адепта —
сохранять закрепленный за ним «-ом».
Выдержка из Эриданских эдиктов
Форт-холд, 48 год Первого Прохождения, 56 ПВ
Расслышав сквозь грохот сигнальных барабанов звук бьющегося стекла, Цветок Ветра прекратила свои неторопливые терпеливые поиски. Она вздохнула и мысленно попрощалась со стеклянной посудой, которая за последние годы превратилась в настоящую драгоценность. «Никогда у меня ничего не получается как следует, — печально призналась она себе. — Мальчик еще хуже, чем была когда-либо Эморра».
Цветок Ветра глубоко вздохнула и побрела на шум. Ей постоянно приходилось держать себя в узде, чтобы не обращать внимание на скрип суставов и болезненное сопротивление мускулов каждому лишнему сокращению. Время — и медицина — на Перне слишком отличались от того, что она знала прежде. Поэтому в свои семьдесят девять она чувствовала себя девяностолетней немощной старухой.
Грохот барабанов стих — сообщение было передано до конца, — и одновременно звон бьющегося стекла сделался тише, но Цветок Ветра успела определить, откуда он доносился. Из ее собственной комнаты. Она открыла дверь, но не стала входить внутрь.
В углу комнаты, над остатками разломанного шкафа, рыдал Тьеран. По его лицу текли слезы. Цветок Ветра еще сильнее расстроилась, заметив, что его руки кровоточат в нескольких местах, — снова кровоточат.
– Тьеран? — Непостижимо как, но ей удалось заставить свой голос звучать нормально, а не подобием вороньего карканья. «Какие же мелочи мы должны воспринимать с великой благодарностью!» — мельком подумала она.
Тощий и неуклюжий подросток отвел взгляд от стоящей на пороге старухи. Он не стал продолжать разгром, а, напротив, медленно побрел по густо усыпанному осколками полу к двери.
Цветок Ветра с трудом сдержала вздох облегчения: по крайней мере, он надел ботинки. Наметанным глазом врача она сразу же заметила, что порезы на руках в общем-то пустяковые.
Как всегда (теперь уже — почти инстинктивно), он повернулся к вошедшей правой — «хорошей» — стороной лица и наклонил шею таким образом, что шрам, пересекавший его нос, был почти незаметен.