– У меня есть Арит'а, — сказала она, взглянув в сторону чаши, туда, где находилось их жилище. — Мы с ней успокаиваем друг дружку.
– Я рад этому, — с чувством отозвался К'район. — Ты несешь очень тяжелое бремя.
– Я думаю, что для других оно куда тяжелее, — ответила Лорана. — У меня есть мой дракон.
Киндан вдруг почувствовал, как его прохватил озноб, словно он стоял на утреннем морозе перед Звездными камнями без толстой меховой куртки.
– Разве Туллеа не должна была тоже прийти сюда? — спросил он М'тала.
М'тал поджал губы.
– Она решила, что ей необходимо отдохнуть, — сказал он.
Было очевидно, что он разрывается между неодобрением и вполне объяснимым сочувствием. Киндан тоже мог это понять — нервная нагрузка, которую переносили всадники, была тяжелейшей.
– А как остальные бронзовые всадники?
– Б'ник сказал, что вполне доверяет моему мнению, — ответил М'тал. — Остальные с ним согласились.
После смерти Брет'ы Майнит'а стала старшей королевой в Бенден-Вейре. Когда она поднимется в брачный полет, руководство Вейром перейдет к тому из бронзовых всадников, дракон которого догонит Майнит'у, а это в немалой степени зависело от выбора всадницы. Все ожидали, что победителем будет Б'ник, невзирая даже на то, что Туллеа сочла нужным сделать многозначительные намеки еще нескольким всадникам. М'тал подчеркнуто не замечал ни одного из ее выпадов, предпочитая уделять все свободное время убитой горем Салине.
Вообще-то Лорана, хотя телесно присутствовала в зале, душой находилась вместе с Салиной. Киндану казалось, что он благодаря имевшейся у него в детстве связи со стражем порога Киек, а потом с огненной ящерицей мог до некоторой степени понять боль, которую испытывали Салина и все остальные всадники, недавно утратившие своих драконов. Эта боль частично нашла свое воплощение в скорбных песнях арфистов — более сильная, чем боль мужчины, потерявшего возлюбленную, или боль родителя, потерявшего свое чадо. Это была боль от утраты половины души, половины своего «я» — и даже больше, чем половины.
Некоторые так и не оправлялись после этой потери. Они отказывались есть, отказывались общаться с окружающими и медленно угасали. Другим удавалось найти утешение в заботливой поддержке близких и мало-помалу вернуться к жизни. Но Киндан никогда не слышал о том, чтобы всадник после потери дракона оставался в Вейре.
К'тан и М'тал дружно повернулись и направились к своим драконам.
– Лорана просит нас вернуться, — объяснил К'тан. — Арит'а хочет есть, и Лоране необходимо присмотреть за ней.
– Я немного задержусь здесь, если, конечно, я вам сейчас не нужен, — сказал Киндан.
– Смотри, придется очень долго спускаться, — предостерег его К'тан. — Десять длин дракона, а то и больше.
– Ничего, — сказал Киндан, прощальным жестом махнув рукой. — Заодно немного разомнусь.
– Ну, если тебе это нужно... — сказал М'тал.
– Думаю, что нужно, — ответил Киндан.
М'тал забрался на шею своему дракону, махнул Киндану, и дракон соскользнул с обрыва плато и устремился по воздуху к лежащей внизу чаше Вейра.
– Меня ты сможешь найти в зале Архивов, — сказал К'тан со спины Дрит'а.
Дрит' подпрыгнул, расправил крылья, взмахнул ими и начал плавно спускаться в чашу. Когда оба дракона исчезли из виду, Киндан снова повернулся навстречу восходившему солнцу. Оно только-только вышло из-за горизонта, и его блеск не позволял ничего разглядеть на востоке. Повернувшись к югу, Киндан различил Туннельную дорогу и лежавшее на плато озеро, а дальше горы уходили вниз — с высот Бенден-Вейра к низинным равнинам.
Киндан вырос в семье шахтера и сам успел поработать в шахте, так что ему Бенден-Вейр представлялся чудом техники, хотя всадники и те их помощники, которые выросли в Вейре, считали все это само собой разумеющимся. Но для арфиста, для его натренированного глаза едва ли не все здесь казалось достойным наивысшего восхищения. Он взглянул на север, туда, где невдалеке располагался водосборный бассейн, искусно построенный еще выше, чем находились Звездные камни. Оттуда шел по водоводам постоянный поток воды, расходящийся по каналам, пробитым в северной и южной частях монолитной скалы Вейра. Затем потоки вновь делились на отдельные рукава, снабжавшие водой каждый из девяти уровней индивидуальных вейров — так называли помещения для драконов, и так же именовались поселения драконов и всадников; разница была лишь в том, что в Записях Вейр — поселение — записывался с заглавной буквы. К вейрам примыкали комнаты всадников. Вода сходила по уровням все ниже и ниже, пока в конце концов не попадала в огромный отстойник, из которого, вновь очищенная, растекалась по ухоженным полям, раскинувшимся далеко внизу к югу от Вейра.
Вейры всех уровней соединялись с длинными коридорами, протянувшимися вдоль наружного края чаши Вейра.. Из коридоров выходило несколько широких лестниц, спускавшихся ко дну чаши. Каждый вейр, во всяком случае те из них, которые были полностью обустроены (имелось много неиспользуемых вейров, лишенных меблировки и другого оснащения), состоял из спальни и отхожего места для всадника и просторной пещеры для дракона, являвшейся собственно вейром. Стены обитаемых вейров обычно белили известью, но поверх белого фона зачастую наносили новую краску, обусловленную окрасом обитателя вейра. В ходу были различные оттенки синего, зеленого, бронзового, золотого цветов. Некоторые всадники и драконы пользовались даже фиолетовым, розовым и коричневато-желтым цветами.
Киндан с первого взгляда мог отличить более новую каменную кладку от первоначальной — какими бы искусными ни были каменщики Вейра, в совершенстве владевшие своим ремеслом, новую работу никогда не удавалось выполнить так гладко и чисто, как это делали первостроители. Типичный пример являла собой лестница, ведущая от верхнего уровня Вейра к Звездным камням. Вместо отшлифованных каменных перил к стене тут и там был прикреплен толстый канат. Сама лестница, казалось, пребывала в почти идеальном состоянии, но Киндан, спускаясь к Вейру, все же отметил, что ступени тут и там слегка выщербились.