— Я слышал об этом, — прервал ее Пьер, — но никогда никто не говорил так.
— Я была совсем молодой, почти девочкой, — продолжала Цветок Ветра. — Моя мать постоянно отсутствовала; я ее почти не видела. Когда же мы встречались, все время уходило на мою учебу… и ее брюзжание. — Она вздохнула. — Губернатор Болл всегда старалась сказать мне что-нибудь ободряющее. Даже когда враги стирали наши города с лица планеты, она все равно выкраивала несколько минут, чтобы поговорить с одинокой девочкой.
— Я не знал об этом, — сказал Пьер.
— Я и не говорила никому, — призналась Цветок Ветра. — Моя мать пришла бы в ярость, а я сама очень стеснялась того, что губернатор Болл оказывает мне такую честь.
— Но теперь ее с нами нет. А мы остались для того, чтобы продолжать ее дело.
— Да, — согласилась генетик, поднимаясь с места. — Вы сможете отнести тело?
— Думаю, да, — ответил он. — Куда я должен его доставить?
— В Колледже сделали нечто вроде морга.
Пьер долгим задумчивым взглядом посмотрел на тело Эмили.
— Я справлюсь. И что потом? Цветок Ветра потерла лицо ладонями.
— Лаборанты, и первая, и вторая группы, давно уже слегли. Я прежде всего должна понять, что сумею сделать сама. Но мне все равно нужно провести обход. Пациенты…
Пьер погрозил ей пальцем.
— Никто не может находиться в двух местах одновременно; даже Эмили это было не под силу. Что важнее?
— И то и другое.
— Кто может вам помочь?
— Если там остался кто-нибудь из медсестер или интернов, они в силах ухаживать за больными, но я не думаю, чтобы кто-то из них умел пользоваться лабораторным оборудованием.
— Вот вам и ответ, — сказал Пьер.
— Я не знаю, достаточно ли у нас интернов, — ответила она.
— Должно хватить, — сказал Пьер после секундного размышления. — Раз вы единственная, кто умеет обращаться с лабораторным оборудованием, то другим придется обойтись без вашей помощи.
На том и порешили. Цветок Ветра удалилась в лабораторию. Как-то так получилось, что Пьер расположился перед входом туда, чтобы никто не мешал исследовательнице, а потом к нему сама собой перешла ответственность за всю организацию оказания медицинской помощи, начиная от обеспечения врачей и их помощников едой и условиями для отдыха и кончая организацией карантина для больных и похорон тех, кому медики так и не сумели помочь.
К исходу второго дня Цветку Ветра удалось выделить возбудитель болезни. Как она и опасалась, это оказался продукт скрещивания микроорганизма, являвшегося коренным обитателем Перна, с земной бактерией. Несчастные лаборанты, получившие весьма скромное биологическое образование, искали наиболее вероятную причину заболевания, какой-нибудь флавовирус вроде эболы или комбинацию вирусных и вторичных бактериальных инфекций. И, не успев найти возбудитель, сами оказались его жертвами.
Они правильно определили симптомы, но ошиблись с виновником. У колонистов Перна не могло быть естественной защиты против гибридных бактерий. Цветок Ветра, опираясь на знание экологии, изолировала мутировавшую форму, расшифровала генетическое ядро и разработала вакцину и курс лечения.
Немногочисленные оставшиеся в живых медики получили прививки первыми, следующими стали их помощники, потом перешли к лечению всего населения, и наконец эпидемия была прекращена.
Но победа досталась очень дорогой ценой. Среди умерших большинство составляли дети младше четырех лет, почти все беременные женщины и недавно родившие матери, девять из каждых десяти медиков, имевшихся в Форт-холде, — и Эмили Болл.
В беседах наедине, сначала с Пьером, а затем и с благополучно выздоровевшим Полом Бенденом, было решено приписать эпидемию «таинственной» болезни, а не инфекции, вызванной новообразованным микроорганизмом, — по крайней мере, до тех пор, пока Цветок Ветра не обучит некоторое количество молодых медиков выявлять подобные случаи. Поскольку вакцина вводилась наряду с приемом различных других лекарств, оказалось нетрудно убедить большинство людей, что лечение явилось лишь поддерживающим средством и что выжившие люди обладают врожденным иммунитетом и потому могут не бояться повторного заболевания.
Незадолго до смерти Эмили написала записку, предназначенную для Зорки. Зорка никому не показала эту записку, но вскоре после ее получения попросила генетика посетить ее.
Их первая встреча прошла довольно напряженно. Однако по прошествии долгого времени к вынужденным профессиональным отношениям прибавилось взаимное уважение, перешедшее в конце концов в дружбу.
Когда у Цветка Ветра родился первый и единственный ребенок, она дала дочери имя Эморра, в честь Эмили и Зорки, и попросила Зорку и Пьера стать крестными девочки. Оба с радостью согласились.
— Как дела у вашей дочери? — спросила Зорка, угадав ход мыслей гостьи.
Та вздохнула.
— Она не научилась мудрости. Зорка слабо пожала руку Цветка Ветра.
— Я уверена, что это обязательно придет к ней.
— Но не от меня, — сказала Цветок Ветра.
— М'халл, оставь нас, — приказала Зорка. Сын недовольно взглянул на нее, но старая всадница спокойно сказала, предупреждая возможные возражения: — Не волнуйся, мой дорогой, я успею позвать тебя.
Ничуть не успокоенный ее словами, М'халл все же вышел. Зорка некоторое время смотрела на дверь, удостоверяясь, что сын не вернется назад через несколько секунд, а потом перевела взгляд на гостью.
— Теперь рассказывайте.
Многолетняя дружба давала Цветку Ветра право сделать вид, что она плохо поняла подругу.
— У нас все хорошо, — сказала она. Зорка смерила ее недовольным взглядом.
— Цветок Ветра, я действительно умираю, но не выжила из ума. Я слышала о провалах в памяти.
Цветок Ветра достаточно научилась владеть своим лицом, чтобы не показать удивление, но ей не удалось обмануть Зорку, которая великолепно понимала язык тела. Первая госпожа Вейра позволила себе удовлетворенно хмыкнуть.
— И какой же во всем этом смысл? Цветок Ветра вздохнула.
— Я очень обеспокоена тем, что у нас, у самого старшего поколения, слишком мало времени для того, чтобы передать младшим практические навыки, которые необходимо отрабатывать, а не просто заучивать.
— А это значит, что мы потеряем еще часть знаний, — подытожила Зорка. — Это уже случалось во многих колонизированных мирах, и они выжили.
Цветок Ветра кивнула.
— Верно. Но это всегда влекло за собой большие потери: эти знания приходилось получать заново, как правило, методом проб и ошибок. И иногда отсутствие тех или иных знаний приводило колонии к серьезному упадку культуры.
— Такое может случиться и здесь?
— Да. Мы особенно уязвимы из-за потерь среди населения, которые понесли в Год Лихорадки и при следующих эпидемиях.
Зорка поморщилась.
— Я знаю. К тому же мы с вами не раз об этом говорили. Цветок Ветра позволила себе столь редкую на ее лице улыбку.
— Но теперь мы обсуждаем эту проблему в последний раз, моя леди.
Зорка фыркнула; ее не на шутку позабавило звучание сравнительно недавно вошедшего в употребление титула в устах подруги, всегда отличавшейся презрением к условностям.
— О нет! И вы туда же!
— Я полагаю, если уж меня со всех сторон величают таким образом, то вы заслужили его ничуть не меньше!
Зорка с трудом подняла свободную руку, чтобы поправить волосы, и улыбнулась.
— По крайней мере, нельзя сказать, чтобы мы с вами, такие достойные дамы, не заслужили права на уважение.
— Верно, — согласилась Цветок Ветра и усмехнулась. — Но это тревожит меня, потому что показывает: люди начинают принимать кастовую систему.
— А как это может затронуть положения Хартии? — задумчиво произнесла Зорка.
— С социологической точки зрения я могу понять, почему это «возвышение», выражающееся в использовании старых, как Земля, титулов лорда и леди, так легко воспринимает молодежь, — сказала Цветок Ветра.