Саймен терпеливо дослушал его до конца – что удивительно, не перебил.
– То есть, ты считаешь, что к чёрной магии обращались только бессердечные корыстолюбцы и отбросы рода человеческого?
– Властолюбцы тоже. Тираны, мучители, – равнодушно перечислял Лэннери, – и прочие… негодяи. Уверен, что ни в одном черномаге не осталось ничего хорошего. В хибри – может, а черномаг – это злейшее зло, их нужно уничтожать сразу, как увидишь.
Саймен над чем-то задумался и не ответил.
Внизу проплыла Аргеновая Долина – она раскинулась на берегу реки, и серебристые ветви деревьев с шуршащими прозрачными листьями окунались в бегущую воду. Аргены не сбрасывали листьев даже в хиеми – холодное время года, когда речная вода покрывалась хрупким голубым льдом. Лэннери послышался шёпот, как во времена детства, и он тряхнул головой, отгоняя это воспоминание. Прозрачный кокон, теснота, жгучее желание поскорее выбраться наружу… Хорошо, что феи росли быстро!
– Чем тебе не угодила Беатия? – нарушил тишину Саймен. Он спрашивал это не в первый раз, но Лэннери не спешил с ответом. Был уверен, что друг сочтёт объяснения возмутительной клеветой, порочащей честь прекрасной девы.
– Слишком сладкая, – отмахнулся Лэннери. – Как перебродивший сок аргеновых деревьев, из которого и сайкум хороший не выйдет. И вдобавок тощая, совсем фигуры нет, а одно лицо – это не красота!
Иногда Саймен натянуто улыбался в ответ на такие подшучивания, но не сейчас. И голос его заледенел:
– Ты мой друг, Лэн, и я дорожу нашей дружбой. Нелегко мне было собраться с духом, – Саймен помедлил и торжественно произнёс, глядя на зеленеющие верхушки гор так, будто призывал их в свидетели этого разговора, – но я решился и скажу тебе вот что: никаких больше глупостей о Беатии, и не приплетай её к своим историям и выдумкам. Ты понял, Лэн? Я её выбрал, она выбрала меня, и мы заключим священный союз в Долине.
Вот оно, свершилось! Лэннери опасался подобного поворота событий, но не думал, что это случится так быстро. Священный союз был не просто клятвой в верности друг другу; это торжественная церемония в присутствии всех остальных фей, при свете Белой Звезды. Заключая союз и сплетая руки вместе, Саймен и Беатия станут единым целым, а верней всего, что он станет её тенью и будет внимать каждому её слову. Скажет она: дружбу разорви, и он разорвёт…
Недобрые слова так и вертелись на языке, но Лэннери сдержался и не высказал всего, что думал об этой Беатии.
– Живите счастливо, – заранее пожелал он, вызвав у Саймена новый хмурый взгляд:
– Так ты не будешь шутить… и всё такое?
– Не буду, – Лэннери помолчал. – До шуток ли… Полетели быстрее! Вон уже и Школа виднеется.
От злых сил её прикрывал невидимый защитный купол. Школа походила на небольшую пирамиду из белого камня, которая могла и увеличиться, если на её порог ступал человек – таков был закон фейского гостеприимства. Белоснежная пирамида сверкала прозрачными стёклами окон, и где-то за ними притаилась та самая Беатия. Лэннери представил её в серебристом платье, заключающей союз с Сайменом, но в голову лезла совсем другая картинка: Беатия, вся в крови раненого хибри, и её полный наслаждения голос:
– Пер-кусса… пер-кусса…
Удар белого луча мог быть смертельным, а мог просто нанести рану, и Беатия буквально резала противника на куски, пользуясь тем, что напрямую это правилами Школы не запрещено. Помнится, Лэннери наблюдал за ней недолго – улетел с чувством гадливости и отвращения выполнять свою часть задания, а потом Белая Наставница хвалила их всех за спасение целого городского квартала от нечисти и хибри. Беатия скромно опустила длинные светлые ресницы и улыбалась, а её белое платье, туфли и даже палочка были покрыты засохшими тёмными пятнами.
– Кстати, – пролетев сквозь защитный купол, Лэннери прервал натянутое молчание. – Не переодеться ли нам, прежде чем заглянем к Наставнице?
Подняв палочку, Саймен буркнул себе под нос: «Вэс-тици!» Лэннери сделал то же самое, поменяв грязную одежду и башмаки на новые, чистые. Дверь приглашающе распахнулась перед учениками, впуская их в длинный светлый коридор, который делил Школу надвое.
Комнаты фей по форме напоминали соты небольшого улья – дюжина и ещё одна комната, в которой жила Наставница. Они располагались под самым потолком, и двери можно было открыть лишь с помощью своей палочки. Зато в триклию, где все собирались за общим столом, и в библиотеку, где хранились древние исторические документы и свитки на фейском языке, двери открывались сами собой.