Этта с любопытством проследила за взглядом Киэнна: насколько искренней была его неприязнь и равнодушие к женщинам мира людей? Полуэльф брезгливо поморщился.
– Та разновидность шлюх, которую я на дух не переношу. Предложи ей честные двести долларов за доступ к телу, и она скажет, что ты – ублюдок, а она – девушка порядочная. Однако на самом деле ты просто мало платишь. Вот если у тебя трехэтажный коттедж в Виннетке и шестьсот тысяч годового дохода – тогда ты купил ее с потрохами. И ведь – самое странное! – находятся желающие...
Эйтлинн фыркнула:
– Тоже мне, обличитель общественных нравов выискался! А, может, ты просто завидуешь?
Подменыш качнул головой:
– Кому? Ей или ее владельцу? – Они оба по уши в дерьме, Этт, хотя им, может, и кажется, что это – жемчуга и бархат.
Волоокая красотка испуганно шарила глазами, пытаясь отыскать источник внезапно прорвавшегося в эфир диалога. Наконец, видимо, решив в своем уме задачку в пользу работающего телевизора на первом этаже, вскочила с постели и рванулась к лестнице. Киэнн частично сорвал покров, обнажив ее взору одного лишь неопрятного обитателя чикагских подворотен. Мексиканка в ужасе отпрыгнула от мальчугана, точно тот был ядовитой змеей.
– ¡Rico! ¿Cómo has caído por aquí?12 – сдавленно прошептала она.
– ¿Y cómo caíste tú tan bajo para estar aquì, mi madre?13– вдруг, как истинный герой шекспировской пьесы, повторил за ней маленький оборванец.
Атласная богиня, со смешанным страхом и неумело скрываемой надеждой, покосилась на дверь ванной комнаты:
– ¡Largo de aquí! ¡Esa gente va a acabar contigo!14
Рико угрюмо молчал. В этот момент желтая полоска электрического света раздвинулась и сузилась вновь, и босоногая фигура, завернутая в банное полотенце ниже пояса, с голой, как колено, макушкой и рыхлым пивным животом, нависла над участниками уродливой пантомимы.
– Летисия, ты так и не газучилась подбигать ггязь с улицы? – хозяин дома противно картавил на какой-то французский манер, то ли акцент, то ли обычный дефект речи. – Хочешь поваляться в этой ггязи сама, свинья неблагодагная?
– Фрэнк, я понятия не имею, кто его сюда впустил! – взвилась в ответ разнервничавшаяся дамочка. Она чуть растягивала гласные и смягчала согласные, но, в целом, ее английский был куда более чистым, чем у него. – И, думаю, ты напрасно платишь такие деньги своей охране, если она позволяет входить в твой дом кому попало!
Раздраженный картавый «француз» потянулся к телефонной трубке и... Тут-то рука его и упала, а длинные загорелые ноги его содержанки и вовсе подкосились.
– Ну нет, дорогой ты мой любезный, звонить ты сегодня никому не будешь! – Киэнн, как истинный Мефистофель, шагнул навстречу парализованной парочке прямо из пустоты. – А вам, прелестная сеньора, я милостиво дозволяю один последний звонок. И советую звонить мамочке – полиция тут все равно не поможет.
Однако неосмотрительная сеньора истерично метнулась к белой кнопке тревоги и... Мучительно скривила губы в гримасе боли. Киэнн неодобрительно погрозил ей пальцем:
– Когда я сказал «звонок», я имел в виду нечто совершенно иное. Я мог бы сделать скидку на то, что ты плохо знаешь английский язык, – он мрачновато понизил голос: – Но не сделаю.
Правитель Маг Мэлл прошествовал вглубь комнаты и величественно расположился в высоком кресле, точно это и впрямь был его королевский трон.
– Летисия и Фрэнк! – размеренно начал он. – Мне не известно о вас ровным счетом ничего, кроме ваших имен, которые вы мне добровольно и без принуждения назвали, и того, что вы виновны, по закону моего королевства (прошу заметить, что мне нет ровным счетом никакого дела до конституционного права США), в преступных и непозволительных действиях, ставящих под угрозу жизнь несовершеннолетнего существа, присутствующего в этой комнате. Приговор будет приведен в исполнение незамедлительно.
– Киэнн, – Этта предприняла последнюю слабую попытку остановить его, – они же попросту не осознают того, что здесь происходит!
– Они – достаточно взрослые и неглупые люди и, кажется, пока не пьяны, – возразил подменыш. – А потому извини, Этт, но протест отклонен. Рико! – он выкинул вперед правую руку, оплетенную серебристой цепочкой: – Ты подтверждаешь смертный приговор?
Маленький дьяволеныш довольно кивнул.
– ¡Hasta la vista, señora!15 – Киэнн небрежно послал бледной, как опавший цветок жасмина, дочери испанских конкистадоров воздушный поцелуй и, словно киношный вампир, жадно лизнул собственное запястье, по-прежнему украшенное тонкой петлей Глейп-ниэра. Мексиканка тоскливо всхлипнула, вскинула свои дивные холеные руки, обрамленные витиеватым расписным маникюром, к едва прикрытой бежевой тканью груди, и осела на пол, точно сдувшаяся резиновая кукла.
– Какая досада! – покривился полуэльф. – Но ничего не поделаешь.
Он обернулся к обратившемуся в каменное изваяние американцу:
– Чего глаза таращишь? Разве у тебя нет заряженного револьвера где-нибудь в прикроватной тумбочке? – Вижу, что есть. Как же без него! В наше-то время... – Ну так достань его и застрелись.
Серая античная статуя нехотя ожила, словно в замедленной съемке, приблизилась к изголовью кровати, ватными пальцами порылась в черном чреве тумбочки, извлекла поблескивавший синеватой сталью шестидюймовый кольт и растеряно уставилась на смертоносное оружие.
– Пошевеливайся, не задерживай, у меня и без тебя дел хватает, – холодно диктовал магмеллиан.
Этта попыталась прикрыть ладонью глаза стоявшему рядом мальчугану:
– Ты считаешь, это нормальное зрелище для детской психики? – с укором бросила она Киэнну.
– Рико!
Бродяжка отстранил руку Эйтлинн и устремил преданный взгляд на короля.
– Как давно ты на улице?
– Полтора года, сеньор.
Киэнн удовлетворенно кивнул:
– Его психика это переживет.
Он всецело вернул чуть рассеявшееся внимание своей жертве:
– Прошу вас, сеньор! Давай, засунь его себе в глотку, как будто это член твоего гребанного любовника – я же знаю, этот кусок стали и дерева возбуждает тебя сильнее, чем женские сиськи! – и стреляй. Порадуй ребенка.
Человек беспрекословно исполнил приказание. Глухо громыхнуло и полотно безумного импрессиониста раскрасило ближайшую стену.
Этта выдохнула. Рико ни на секунду не оторвал жадного взгляда от картины свершившейся казни. Киэнн откинулся на спинку кресла в блаженно-сладкой истоме, точно произошедшее подарило ему некое чудовищное наслаждение. Эйтлинн вдруг почудилось, будто кровавая волна окрашивает ее лакированные сапожки примерно по щиколотку…
– Идеальный наркотик! – смакуя, протянул полуэльф.
– Нужно убираться отсюда, – Этта шагнула вперед и потянула его за рукав. – Выстрел наверняка слышали, здесь вот-вот кто-нибудь будет.
– Да кого это волнует? – презрительно ухмыльнулся он в ответ. – Этти, ты слишком давно не бывала здесь. Им всем наплевать. Им наплевать на своих детей, наплевать на своих жен, им уж тем паче наплевать на своих соседей. Да что там, им и на свой пропащий мирок полностью наплевать! И что самое восхитительное – он платит им взаимностью! Ему тоже на них наплевать. Абсолютная гармония!
Он все больше впадал в своего рода экстаз, глаза пылали диким огнем:
– Я хочу крови. Крови и воздаяния! Эти людишки слишком уж зарвались, полагая, что любое преступление может остаться безнаказанным!
– Кем ты себя возомнил? – попыталась осадить его Эйтлинн. – Карающей дланью Господней?
– Чьей-чьей? – со смехом, скривился подменыш. – Этта, бога нет. А если и есть – он слеп, глух и недееспособен. Чего о себе сказать не могу.
– Ты безумен! Остановись, Киэнн, остановись, пока не поздно!
– Я только начал! – почти с обидой возразил он. – И ты не остановишь меня, фоморка. Не в этот раз!