***
Когда твоя память хранит каждую мельчайшую подробность всего, чем когда-либо «наградила» тебя судьба, равно как и чем ты сам «отличился» перед ней, каждую низость и подлость, совершенную тобой, равно как и каждое мгновение боли и унижения, через которые однажды вынудили пройти тебя самого, глаза каждой жертвы, тщетно молящие о пощаде и каждую уродливую рожу, что возвышается над тобой, пока ты валяешься в грязи и тебя бьют ногами – рано или поздно либо привыкаешь жить в этом аду и даже начинаешь находить в нем определенные преимущества, либо сходишь с ума. Но даже в первом случае, периодически срываешься.
А еще есть те воспоминания, в которых ты когда-то просто прошел мимо. Прошел мимо, потому что дрожал за свою собственную шкуру. И потому, что осознавал, что в любом случае ничего не можешь поделать. Или же потому, что на тот момент тебе было попросту все равно.
Небольшой двухэтажный замок в викторианском стиле, знакомые заросли гортезии, аккуратно постриженные конусы можжевельника. Здесь ничего не меняется. По крайне мере внешне.
– Добрый вечер, миссис Уоллис!
Леди «Дольче энд Габбана» брезгливо кривится, два голубых сапфира колышутся в ее ушах, сварливый тон выдает возраст:
– Уже три года как миссис Паттерсон. И вас сюда не звали, юноша.
Хаха! Она тоже отлично помнит его!
– Простите, уже ухожу. А как поживает мисс Тэрри Уоллис? Надеюсь, она в добром здравии?
Худые нервные пальцы белой богини Кали резко вздрагивают:
– Вы в своем уме? – Я позову полицию!
– Ах да, она же умерла восемь лет тому назад. Задохнулась во сне. Кажется, больное сердце…
Она пытается развернуться и захлопнуть перед ним дверь. Победный клич Глейп-ниэра трубит в ушах. Пятнадцатидюймовая нить жемчуга крупными градинами осыпается на пол. Хозяйка отступает назад, беспомощно хрипит в приступе удушья.
– Как ты думаешь, Роуз, они сильно удивятся, если ты тоже задохнешься во сне?
– Ты этого не сделаешь!
Она пытается быть грозной. Ну да.
– Конечно, я не буду этого делать, Роуз. Ты сама все сделаешь. Ты же по этой части большая специалистка.
– Я не убивала ее!
Ври кому-нибудь другому.
– Ну, так и я тебя не буду убивать. Ты мирно ляжешь в свою постель, накроешь свое лицо подушкой и тихонечко задохнешься. Во сне.
Он никогда не видел мисс Тэрри живой. Кажется, ей было четыре года. Роуз сама призналась ему, когда он принес пару палочек марокканского гашиша и угостил свою тогдашнюю благодетельницу. Она, быть может, и не помнит...
Впрочем, это уже не важно. Киэнн аккуратно приподнял подушку, чтобы удостовериться в наличии результата. Потом вернул ее обратно и оставил миссис Паттерсон почивать в ее роскошном мавзолее с видом на озеро Мичиган. Спи спокойно, маленькая Роуз. Пусть тебе приснятся конопляные поля Марокко.
***
Восемьдесят одна стальная сережка. Маленький проныра Рико умудрился справиться с замком наручников и теперь Этта потихоньку вынимала всю эту садистскую бижутерию из еще свежих ран в пробитой коже. Когда их число сократилось до девяти, Нёлди, кажется, начал приходить в рассудок. Кто и зачем нашпиговал его этим фаршем?
Однако расспрашивать было еще все же рано. Никс болезненно морщился при каждом прикосновении и Этта всерьез подумывала, что ему бы не помешала квалифицированная медицинская помощь, но везти фейри в клинику для людей представлялось делом по меньшей мере опасным, а выход в Маг Мэлл, где, если не сама живительная сила родной стихии, так старый кудесник Ойстэ наверняка смогли бы о нем позаботиться, был по-прежнему закрыт.
Лет двенадцать тому назад она прокалывала себе мочку уха и потому была немного осведомлена о том, что следует делать со всем этим «счастьем». Закончив извлекать холодный металл из бесчисленных припухших и кровоточащих проколов, фоморка бережно перенесла израненного никса в ванную и промыла пострадавшие участки кожи солевым раствором. Затем вернула больного обратно в кровать и выбежала в круглосуточную аптеку за антисептиком и болеутоляющим. Когда она вернулась, никс смотрел уже вполне осознанно и даже порывался заговорить. Этта растворила в стакане воды две таблетки аспирина и протянула его Нёлди:
– Надеюсь, тебе это можно.
Он кивнул:
– Не знаю, как и благодарить тебя, моя королева.
Фоморка печально улыбнулась:
– Если выживешь – мы вернемся к этому вопросу достаточно скоро. Если нет – то значительно позже.
Добрых полчаса спустя повторная обработка ран и ожогов была завершена, анальгетик, похоже, подействовал и оставшиеся от ужина устрицы пришлись как нельзя кстати. Эйтлинн все еще не решалась мучать его расспросами, хотя изнутри ее отчаянно съедала мысль о том, имеет ли произошедшее с невезучим водяным какое-либо отношение к подмене? Что если это дело рук одного и того же рехнувшегося злоумышленника?
Кажется, Нёлди тоже чуял, что королеву-мать гложет отнюдь не простое любопытство, а потому, поборов дремоту, выпрямился, сидя на кровати ее номера и принялся подыскивать слова:
– В общем, этого следовало ожидать. По правде, я всегда знал, что однажды доиграюсь, но каждый раз зарекался – и все равно не мог остановиться.
Никс покосился на радостно развесившего уши мексиканца, и Этта принудительно отправила Рико на ночной отдых во вторую спальную.
Нёлди вздохнул и вернулся к своему покаянному повествованию:
– Я прибыл сюда дней пять назад. Да, что-то около того. И с вполне определенной целью. Время было позднее, кажется, выходной, и я подумал, что наверняка найду то, зачем пришел в одном из этих ночных клубов Уикер Парк. В последний раз я там был достаточно давно… даже уже плохо помню когда именно… Но мне подумалось, что там мало чего изменилось… – И ведь так оно и есть! Ну, почти так…
Он старательно тянул резину, явно не решаясь перейти к сути. Этта молчала. Никс еще какое-то время потеребил лиловый бархат одеяла, потом пригладил свой несчастный ежик волос на голове:
– В общем, я сглупил. Никогда такого не делал, а тут… Она сама меня высмотрела. Навязчивое такое златокудрое создание (сейчас я уверен, что цвет волос ей сделали в каком-нибудь салоне, но тогда я купился на это как мальчишка!) Обычно я предпочитаю снимать девочек попроще и понаивнее, а эта едва не выпрыгивала мне навстречу из своего темно-зеленого декольте!..
Этта недоверчиво поглядывала на него.
– Да я не оправдываюсь, моя королева, но так все и было! А потом я свалял дурака еще больше. Обычно я к ним не езжу. Ну, ты же знаешь, я почти всегда предпочитаю охмурить какую-нибудь дурочку (с тобой тогда неловко получилось, прости), везу ее к себе, устраиваю ей круиз с пристрастием и потом отправляю домой к мамочке. И тут эта... особь меня как будто приворожила! Короче, мы там с ней потанцевали часика два, выпили чего-то… потом еще, и снова… И наконец она вызвала такси и повезла меня к себе. Хорошо, что я запомнил адрес, который она называла водителю! И кнопку этажа в лифте. Хотя, а это ли меня спасло?
Он поднял вопросительный взгляд на Эйтлинн. Она кивнула:
– Я получила твое послание, Нёл.
Никс тряхнул головой:
– Веришь ли, я даже не знал, есть ли здесь хоть кто-нибудь, кто мог бы получить его. Я отправил его наугад, первому встречному фейри. Мне еще безумно повезло, что ты здесь.
Он вдруг озадаченно умолк, только сейчас начав соображать:
– А что ты здесь делаешь?
Этта покачала головой:
– Потом, Нёл, вначале твоя история.
Он какое-то время изумленно разглядывал ее, потом кое-как собрался с мыслями и продолжил:
– Ну вот, привела она меня, значит, к себе в комнату и сама начала раздеваться. Я, кажется, был изрядно пьян и, хоть убей, не помню как, но вскоре она оказалась вместе со мной в кровати, а на ней – такая, знаешь, кружевная ночнушка или тролль его знает что такое. Вывернутая наизнанку. Ну, меня сразу малость передернуло, но я подумал, что это случайность и что рубашечка эта на ней все равно долго не задержится. А она, значит, влезла на меня верхом и вдруг предлагает что-то вроде: «А хочешь, я тебя свяжу, красавчик?» – Ну, ты же знаешь, у большинства фейри это – самая жестокая фобия, а у меня еще и, в силу личных не слишком приятных воспоминаний, доведенная до абсолютного кошмара…