Этта вздохнула и вытряхнула на ладонь две светло-синих таблетки с циферкой «десять» на каждой. Обреченно проглотила и запила стаканом воды. Ничего не произошло. Бессмысленно пощелкала телеканалами. «Правильно ли я поступаю? И что я буду делать, даже если найду его?» Хотя, она ведь еще вчера решила. И уже неплохо подготовилась. Нервно пошарила в сумочке – да, все на месте. «Спасибо, Нёлди, ты кое-чему меня научил!» Не хотелось. Но ты сам виноват, Киэнн!
Она резко встала, чтобы заварить еще чашку кофе. И тут началось! Голова на мгновение закружилась, перед глазами замельтешила психоделическая канитель разноцветных всплесков. Потом видение исчезло, а в ушах громыхнула знакомая канонада. Настойчиво, требовательно, до мучительной тошноты. Голос пульсировал в висках, выл февральским ветром, рыдал добросовестной плакальщицей, стонал экранной порно-дивой, пропущенный через низкочастотный динамик… На юг, куда-то на юг… Довольно недалеко… Как в кошмарном сне, переступила порог. Черт, забыла! Пересилив истошный зов, вернулась за сумочкой. Теперь за ним. Лифт. Фойе. Приторно-золоченая желтизна. Вращающиеся двери. Голос алым пунктиром прорезает в мозгу маршрут – и вот ты уже видишь место назначения. Смутно, в гадком кровавом мареве, но, если постараться… Характерные витиеватые очертания строений. Узорчатые вывески. Неразборчивые символы. – Чайнанаун. Такси и пусть везет туда! На месте разберемся.
Каблуки Эйтлинн усердно стучат по бетонной плитке тротуара. Стрелка компаса, заострившаяся в исколотом сознании, ворочается. Голос по-прежнему причитает, гулко, утробно, все ближе и ближе. Однако теперь, совсем не так, как лет семь или восемь назад, жутковатые фразы заклятья вполне различимы. Она слышит их, они вплетаются в ее беззащитный разум, обвивают его колючей проволокой, выжигают в памяти слова напева… Не надо, уберите! Не хочу!
Налево. Зеленые крыши и невысокие двухъярусные пагоды. Булочные, кафе, рестораны… Теперь направо. Салон красоты, музей восточных искусств, и снова еда, еда, еда… Еще раз направо… Или нет? Неброская вывеска за углом – что-то вроде стрип-бара или просто ночного клуба. Здесь? Ступеньки вниз. Ядовитый неоновый свет на кислотно-розовом. Бессмысленный ритм, лишь блеклым фоном гудящий где-то за надрывными обертонами Зова. На небольшой сцене без шеста – несколько танцовщиц. Большинство девушек – в зале, на коленях у клиентов. Стойкий запах опиума. Голос гремит набатом. Дальний столик по левую руку. Миловидная платиновая блондинка в трусиках-бикини и с бюстом Памелы Андерсон на краю столика перед ним. Две стройные ножки в красных лакированных туфельках закинуты ему на плечи. Он что-то говорит ей вполголоса. Она откидывается назад и бешено хохочет:
– Ну ты гонишь, Кен! А на дурь, значит, было? Ладно, тебе, как по дружбе, бесплатно.
Злость. Тупая, неконтролируемая злость. Нашел время, мать твою!..
Рывок. Нетрезвая белобрысая девица шлепнулась на пол, продолжая глупо хихикать.
– У тебя капля совести есть, Кен Дэниэлс?
Киэнн поднял на нее мутный, ничего не выражающий взгляд:
– А тебе зачем? У тебя же своей с избытком.
– Ты вообще помнишь, почему мы здесь?
Опять ноль реакции на внешний раздражитель.
– Потому что здесь лучшие в мире шлюхи?
Тут уж пришла очередь Эйтлинн впадать в ступор:
– Что с тобой, Киэнн? Ты же терпеть не можешь человеческих женщин!
– А кто говорит о женщинах? – он едва ворочал языком. – Я говорю о шлюхах. Человеческая шлюха – это намного лучше, чем человеческая женщина. Она, по крайне мере, знает себе цену. И не выделывается.
Звонкий шлепок пощечины. Киэнн покривился, но выражение его лица почти не поменялось.
– Ты под кайфом!
– И что? – он с вызовом откинул голову, уставившись ей в глаза. – Ты тоже.
Сукин сын!
– Если ты хочешь сказать, что это тебя беспокоит, Этт, то, знаешь ли, маленькая серебристая цепочка убьет меня куда вернее, чем полоска кокаина.
– Угу. Значит, решил бежать смерти навстречу?
– А почему бы и нет? – хохотнул он. – А вдруг она растеряется!
Злость закипала на пределах возможного, казалось, Этта сейчас оглохнет от нее и перестанет слышать вовсе.
– Ну уж нет, Киэнн Дэ Данаан! Не для того я рожала тебе ребенка и вытаскивала тебя с того света! Ты сейчас же поднимешь свой царственный зад и покинешь этот сраный бордель!
Ярость всегда удваивала ее и без того недюжинную силу. Полубессознательная тушка полуэльфа, как былинка, отлетела лицом к стене, а потом заранее подготовленные наручники мигом защелкнулись за его спиной.
На изумленном лице Киэнна отразилось что-то среднее между возмущением и восторгом:
– Подлая женщина!
Однако угрожать ей он не стал. И то славно. Впечатленная работница секс-индустрии, с почтением, дала ей дорогу. Киэнн даже особо и не сопротивлялся. То ли развитие событий его полностью устраивало, то ли он был просто не в состоянии. Этта вывела его через дверь и кое-как заволокла вверх по лестнице. Голос Глейп-ниэра, казалось, совсем умолк, точно тоже одурев от невиданной наглости фоморки.
Ха! Вы меня еще не знаете!
***
Киэнн пришел в сознание в гостиной своего номера. Тело мучительно ныло, кисти рук почему-то задеревенели, запястья пекло. Попробовал пошевельнуться и с внезапным ужасом обнаружил, что что-то удерживает его. Спокойно, Киэнн, дыши глубже, только еще этой эльфийской фобии тебе не хватало! Память понемногу начала проясняться. Он сидел на полу прямо перед лестницей и был прикован наручниками к ее перилам. Чуть поодаль, на мягком диванчике, пристроилась Эйтлинн и, подобрав под себя ноги, отрешенно листала какую-то книжулину. Подменыш нахмурился, лихорадочно прикидывая свои шансы на помилование.
– Только не говори мне, что читаешь Уголовный Кодекс США, – нервно пошутил он. – По нему мне светит, наверное, лет пятьсот.
Этта продемонстрировала ему обложку:
– Это «Нибелунги». Рико принес.
Киэнн понимающе хмыкнул:
– Ну, ты – достойная ученица леди Брюнхильды, дорогая.
– Да ну?
Она вновь уткнулась носом в книжку. Волна панического страха накатила с новой силой. «А ведь раньше этого не было. – Старею?» Или чертов плут пикси действительно смог пробудить в нем дремавшую природу фейри? И даже слишком хорошо…
– Ладно, Этт, – Киэнн облизнул пересохшие губы. – Что мне нужно сделать, чтобы ты меня освободила?
Этта оторвалась от книги:
– Ну, для начала хотя бы извиниться.
Он скептически ухмыльнулся:
– Но этим же не ограничится?
– Нет.
Она угрожающе поднялась и сделала шаг в его сторону. Киэнн невольно зажмурился – рука у фоморки была тяжелой. Но лучше уж получить по шее, чем терпеть этот давящий, сосущий под ложечкой кошмар. Внезапно подумалось о том, что все же неспроста в Маг Мэлле по сей день сохранился институт телесных наказаний, а вот почти все темницы и тюрьмы кто-то из его далеких предков уничтожил еще лет триста назад, сочтя их чрезмерной и неоправданной жестокостью. Ну, или же попросту потому, что подверженный длительному заключению фейри чаще всего терял рассудок и нередко его приходилось в конечном счете добивать…
– Значит так, Киэнн, – зарокотало ее повелительное контральто, тон, на который она переходила только в самые драматичные моменты. – Ты снимешь свою проклятую цепочку, положишь ее вон в тот дальний ящик стола, закроешь на ключ и до самого отъезда не будешь к ней прикасаться!