Но мара и не думала бежать. Будто бы знала, что он – безоружен и беспомощен. Огненногривая химера вдруг распластала черные крылья вязаной шали и одним прыжком повалила властителя Маг Мэлла на пол, шустрой мартышкой вскарабкавшись на грудь. Ничего себе! Она что, всерьез намерена придушить его бодрствующим? Что-то новое в эволюции твоего рода, ночная гостья! Киэнн совладал с ползущей вверх по позвоночнику болью и ухватил взбешенного суккуба за лодыжку все еще экипированной стальным символом верности правой рукой. Мара поморщилась, но стерпела. Вдыхать с каждым мгновением было все труднее, грудная клетка отчаянно молила о пощаде. Ролевая братия точно остолбенела в растерянности. Могучий воин дроу что-то отчаянно лепетал, глядя на любимую, широкоплечий единомышленник огров замедленно матерился, проливая остатки колы на пол. Хотя кто-то из персонала кафешки уже наверняка жал на кнопку тревоги. Но поможет ли? Проклятье! Использовать магию! Ну и плевать, что у всех на виду, не подыхать же теперь под полуторатонным весом маленькой аккуратной попки!
«Ксооооо!» – как боевой клич просвистело над головой и глаза мары внезапно расширились. Увесистый розовый мешочек с набором четырех, шести, восьми, десяти, двенадцати и двадцатигранных кубиков-дайсов, как кистень, врезался атакующей фейри в висок. И, прежде, чем кто-либо успел опомниться, разозленная Кики, на глазах которой открыто попиралось честное имя яоя, схватила со стола пластиковую бутылку чесночного кетчупа и, воспользовавшись ей как газовым баллончиком, направила жгучую томатную струю прямо в лицо рыжеволосой гадине. Мара взвыла и рассыпалась пчелиным роем, а Киэнн искренне поклялся самому себе впредь никогда не обижать светлых паладинов в настольных играх.
Пять сотен разъяренных жалящих насекомых или одна психически неуравновешенная женщина – что хуже? Встать на ноги он не успел. Впрочем, это было не слишком-то и нужно. Приподнявшись на локте, свободной правой рукой подменыш трижды вычертил в воздухе простейший знак стихийного пламени и метнул огненный шар в самый центр роящегося черного сгустка. Угольки мертвых тел градом просыпались на пол, выжившие не осмелились повторить атаку и вьющейся лентой заструились к выходу. Второй пылающий снаряд последовал за ними, вынудив мару рухнуть навзничь. Торопливо собрав останки обожженного тела в черный клубок шерсти с двумя зелеными, точно неоновые елочные фонарики, глазищами в глубине, мара мяукающим котенком прыгнула прямиком Кики на грудь, и та инстинктивно прижала ее к себе. Черт подери, эта девочка только что спасла ему жизнь! Киэнн погасил готовый к броску язык пламени.
– Гони ее, Кики! Это демон!
Очень смешно. Кавайная девочка, няшное котэ. Да у нее это в голове не укладывается! Что ж, придется играть по правилам. Какой кретин придумал эти правила! Киэнн поморщился, предчувствуя судорогу трансформации. Центр тяжести сместился вперед, ноги перестали удерживать тело в вертикальном положении, колени дико вывернулись назад, челюсти вытянулись клином, живот запал до самой грудной клетки, кожа с нестерпимым зудом поросла белоснежной шелковистой шерстью. Белая борзая с неестественными кораллово-алыми подпалинами на ушах и боках заплясала вокруг человека. С дурным воем, оцарапав руки и плечи Кики, черная кошка подобралась и одним махом вылетела в открытую форточку. Эта красотка не устает удивлять! Ведь каждая собака знает, что мара может выйти из дому лишь тем же путем, которым вошла! Борзая рванула к двери и, выбежав под прохудившийся полог черного чикагского неба, пошла на едва различимый, усердно смываемый дождем, запах.
У высокого раскидистого клена, заботливо защищенного невысокой темной оградой, след потерялся. Пес поднял морду вверх и в тот же миг оттуда на него рухнула гладкая, как заднее сидение лимузина, тяжелая анаконда. Это мы уже проходили, подружка! Киэнн не стал оригинальничать и обернулся чудовищным двухметровым дикобразом с иглами, больше похожими на вертела для жарки свиней. Пресмыкающееся забилось в конвульсиях и, в очередной раз, предпочтя стратегию бегства, распалось крысиной стайкой, незамедлительно соскользнув в темный зарешеченный водосток. «Вот зараза! Как же легко она меняет массу тела! – Природные данные. Прости, Чикаго, но я не могу позволить ей уйти». За считанные секунды все воды неба точно разом обрушились на полуночный город, затем ближайший канализационный люк попросту сорвало упругой струей и новый Колодец Тора разверзся посреди мостовой, вскипая и фонтанируя. Грязь, сточные воды, разбухшие окурки вперемежку с опавшей листвой, уличный сор, птичий помет и пищевые отходы – все это гордо возвращалось на белый свет из мрачного Аида, щедро окропляя зловонным елеем всех случайных свидетелей светопреставления. Шестерка выброшенных на асфальт полузахлебнувшихся грызунов испуганно сжалась в клубок – похоже, на этот раз мара избрала тело посолиднее.
Так и есть: гнедой рысак-трехлетка гордо изогнул мокрую блестящую шею и, что было духу, помчал по остановившейся улице затопленного города. «Ох, тебя бы, красавчик, да в мои конюшни!» – невольно залюбовался Дэ Данаан. Ребра вновь заломило мучительной болью, угол зрения резко поменялся, шея обрела особую подвижность, плечевой сустав усилился. Кости рук с гадким хрустом тянулись, как у подвешенного на дыбе, кожа ниже бедра ссыхалась и твердела, покрываясь пепельно-серой коростой, точно у прокаженного. Тело оделось черным вороновым пером. Прыжок, еще прыжок – вещая птица Одина оторвалась от земли. Жеребец перешел в галоп. Однако, всего минуту спустя, исполинский ворон уже пикировал ему на голову, бил в темя, клевал в глаза! «Сдавайся, мара! Ты ошиблась. Я давно уже вырос из мальчиков для битья». Очертания демонической лошади стали таять, тело теряло плотность, закручиваясь по спирали стремительным вихрем. «Ты все еще недоносок, Киэнн Дэ Данаан! Что ты будешь делать вот с этим?» Кошачий хвост танцующего вихря подхватил груды плавучего мусора и швырнул его прямиком к грозовому небу. Полуживую птицу кружило и бросало вместе с ним, кровь стучала в висках, мир плыл в черном тягучем тумане, тошнота становилась все более нестерпимой. Мара была сильнее. Но у него был еще один последний трюк в запасе. Если и это не поможет – принцу Гамлету «достанется лишь стыд и лишние удары».
Киэнн поймал ритм несущего потока, отключил сознание, прислушался к дыханию живого торнадо… И слился воедино с самим естеством мары, теряя плоть и облик, вошел в ее разум и сознание, с каждым мгновением и каждым витком все более овладевая и подчиняя их себе. Противоестественный смерч сменил направление вращения, устремившись по ходу часов, то и дело замирая и искажаясь, точно при прерванном вещании. Затем грозный пасынок природы вдруг сжался в комок, уронил груду сора и листвы на вымытый дождем асфальт, и истерзанное, больное тело полуобнаженной женщины, как мешок тряпья, бессильно шлепнулось на предусмотрительно постеленную слизкую от грязи циновку. Фейри-суккуб пыталась пошевелиться, но ни один мускул не слушался. Пыталась заглушить гулко рокотавший из глубин ее, схожей с черным сухим колодцем, души голос, но он продолжал гудеть набатом:
– Я убью тебя, мара. Уничтожу. Разорву твое тело в клочья. И, ты знаешь, ведь никто даже не осудит меня.
Колючий страх ядовито растекался по венам:
– Сделай это – и ты никогда не получишь его обратно! – заплетающимся языком, злобно сплюнула она.