Киэнн настоял на прямом переливании, хотя, казалось, серьезных оснований для этого не было. Это вам так кажется. Тут или пан или пропал. Но на какого черта он вообще делает это?
Его уложили рядом с бледным полуживым существом. Рико часто, тяжело дышал, цветом лица был схож с грубым неокрашенным холстом, пальцы ног мелко подрагивали. – Ну ведь и поделом же! Стоит все-таки иметь хоть каплю ума и совести и время от времени сдерживать свои клептоманские наклонности!.. – Вот уж кто бы говорил! Когда научишься усмирять свою дурную природу – тогда будешь осуждать других. Скорей всего, именно поэтому он здесь. Рико казался ему маленьким отражением его самого, и он чувствовал некую внутреннюю потребность принести эту небольшую жертву, спасая жизнь малолетнему засранцу.
Процедура оказалась неожиданно долгой и, кажется, он снова заснул. Правда, на этот раз спокойным и глубоким сном без единого сновидения. Когда же открыл глаза, Этта лучезарно улыбалась ему, точно он подарил ей весь мир и пару бриллиантовых колец в придачу.
– И как оно? – Киэнн стряхнул остатки сна.
– Ему лучше. Говорят, он начинает приходить в себя, – сияющая мордашка Эйтлинн приобрела хитровато-пытливое выражение: – Я вот только одного не пойму, Киэнн Дэ Данаан: зачем ты мне врешь? Кажется, я никогда не осуждала твоих бесчисленных похождений, ни прошлых, ни нынешних…
Киэнн непонимающе поднял на нее глаза:
– Этт, ты о чем?
Она демонстративно поднесла к его глазам свеженький листок с результатами анализа ДНК:
– Рико – твой ребенок. Вне всяких сомнений. Или твоя хваленая феноменальная память дала сбой?
Подменыш дернулся, сел, еще раз пробежал глазами разлинованную табличку. В графе матери, по понятным причинам, стоял прочерк, однако, несмотря на это, итоговое число с длинной вереницей восьмерок и девяток после запятой пугающе приближалось к значению «сто».
– Ахинея какая-то… Да быть того не может!
Потом вдруг недостающий фрагмент головоломки выискался на самом дне сундука и Киэнн вновь перевел напрочь потерянный взгляд на Эйтлинн:
– Хотя, знаешь, а ведь двенадцать лет назад все самки человека еще были для меня на одно лицо… А имен я не спрашивал…
Этта все так же беспечно усмехнулась, в уголках глаз светилось искреннее удовлетворение. Чертова дуреха, она не понимает, чем все это чревато для него! Киэнн оперся локтями о колени и спрятал лицо за сжатыми кулаками:
– Этт, я по уши в дерьме. Если он – мой ребенок, я не имею права оставить его здесь. Тем паче, что я своими же руками казнил его мать. Но забрать его с собой я тоже не имею права.
– Пусть это будет королевским произволом, – весело повела плечами она.
Киэнн грязно выругался.
– Быть мне финодери!
Кажется, до нее начало понемногу доходить:
– Ну и что же обычно делают фейри в таких случаях?
Полуэльф зыркнул на нее исподлобья:
– Остаются в Сенмаге. Правда, у большинства хватает ума не влипать в подобные истории.
Он поморщился, затем с отрешенной решительностью откинул голову:
– Ну, значит и быть посему. Я найду Ллеу, верну вас двоих обратно в Маг Мэлл, а сам останусь здесь. Не трагедия. Ему уже одиннадцать. Я смогу вернуться, как только он сможет считаться взрослым.
– Взрослым по меркам фейри? – робко поинтересовалась Эйтлинн.
Подменыш с сожалением качнул головой:
– Он – не фейри и жить ему не в Маг Мэлле. Еще лет семь. Я немного постарею, не обижайся, не в моей власти. Если что – найдешь себе кого-то помоложе.
Семь лет без воздуха Маг Мэлла! Из тебя выйдет предерьмовый отец, Кен Дэниэлс. Ты сопьешься, сядешь на иглу и сдохнешь в этой вонючей дыре! И ни черта не изменишь в судьбе этого несчастного человеческого детеныша…
В это мгновение в смежной палате, где, теоретически, все еще находился приходящий в себя одиннадцатилетний пациент, что-то с грохотом обрушилось на пол, и глухой сдавленный вскрик разорвал больничную тишину. Этта вскочила на ноги и опрометью метнулась на шум. Подменыш, не раздумывая, последовал за ней. Бредовая картина, представшая их глазам, давала сто очков вперед шаблонному ужастику: дежурный санитар с разорванной артерией и свернутой шеей валялся справа от койки, а всклоченный, полуобернувшийся вервольф скрюченными пальцами спешно выдергивал трубки и датчики из распростертого тела маленького латиноса. Очнувшийся Рико смотрел на это остекленелыми от ужаса глазами и даже не кричал, а как-то подозрительно хихикал. Заметив новых гостей, ворг пружинисто развернулся и без промедления прыгнул. Но прежде, чем волчья атака успела завершиться, привычные пальцы Киэнна рефлекторно пробежали по металлическим звеньям Глейп-ниэра. Мускулистое тело оборотня разом обмякло и беспомощно шлепнулось мешком картошки к ногам короля.
– Какого дьявола ты здесь делаешь, Снарг?
Вервольф тяжело поднял окровавленную морду, сплюнул, языком проверил клыки:
– Не твое собачье дело.
– Ууууу, – протянул полуэльф. – А ты дерзок, пес. Я знаю, у тебя на меня зуб. Вот только не пойму, отчего ты не расправился со мной, пока я был в отставке? Вожак запретил?
– Угу, – угрюмо отозвался волк.
Киэнн еще раз мысленно поблагодарил Гварна и чуть ослабил хватку, при этом все же не позволяя оборотню подняться.
– Слушай, Снарг. Наши с тобой счеты – это отдельная пьеса. А вот именно сейчас, я полагаю, у тебя есть примерно три минуты, чтобы покаяться. Потому что примерно через такой промежуток времени здесь, скорей всего, будет полиция. И я отдам тебя под суд. И если ты думаешь, что тебе удастся сбежать или каким-то другим способом выкрутиться, то должен тебе напомнить, что в моей власти лишить тебя всех магических способностей. И, поверь, опыта у меня вполне хватит.
Глаза вервольфа зорки и видят множество вещей, которые не видны другим. Но эльфийские ложь и блеф в этот список не входят. Снарг медленно засунул руку себе за пазуху и, нехотя, вытащил оттуда широкий, сложенный в несколько раз лоскут жесткого белого меха, молча положив его к ногам короля. Взгляд Киэнна на мгновение просветлел:
– О, это в корне меняет дело…
Он наклонился и бережно развернул «трофей». Казалось, пальцы покалывает от прикосновения. Белая, точно лунный свет, две тонких, обведенных черным контуром, щели на месте глаз…
– Как это случилось? – голос выдал легкую дрожь.
Ворг поднял хмурый взгляд:
– Остроухий подстрелил. Ты ни при чем.
Киэнн перевел дыхание:
– Он умер?
– В муках, – сладко протянул вервольф.
Подменыш одобрительно кивнул. На минуту повисла напряженная тишина.
– Почему ты выбрал Рико?
Волчий оскал приобрел двусмысленно-злорадное выражение. Киэнн прочитал невысказанную мысль и изумленно поднял брови:
– Ты знал? Черт подери, почему я узнаю об этом последним?
Снарг прищурился, снова входя в азарт:
– Отдай мне своего щенка, Дэ Данаан! И считай, что мы квиты.
Эйтлинн не выдержала и вмешалась:
– О чем вы вообще говорите?
Полуэльф, со сдержанной усмешкой, обернулся к ней:
– Он хочет сделать его оборотнем.
Этта сглотнула:
– Укусить?
Киэнн закатил глаза:
– Знаешь, если бы каждый, кого кусает ворг, становился ему подобным, они давно уже были бы главенствующей расой Маг Мэлла. Да и Сенмага, наверное, тоже. Единственный способ сделать человека вервольфом – это накинуть ему на спину шкуру другого – мертвого – вервольфа. И он принес шкуру своей жены.
Воспитанную среди людей Эйтлинн слегка замутило.
– Что такое, Этт? – прищурился Дэ Данаан. – Думаешь, закапывать мертвецов разумнее и благопристойнее? Это же своего рода реинкарнация!
– И ты позволишь ему?
Киэнн обвел взглядом присутствующих:
– А это мы у Рико спросим.
Он убрал пальцы с цепочки и помятый волк, с трудом, распрямил спину.
– Санитар мертв?
– Мертвее не бывает, – самодовольно прорычал оборотень.
– Забирай труп и выматывайся отсюда. Если смогу – прикрою. Придешь к отелю Хард Рок через четыре часа. Там и решим этот вопрос. И, признать по правде, – Киэнн не сдержал торжествующей улыбки, – я хотел бы решить его положительно.