– Это жестоко, Лу, – неуверенно протянул полуэльф. – Она никогда не будет знать покоя в своем мире, однажды увидев наш.
– А ты позволишь ей остаться! – с привычной настойчивостью, заявил довольно улыбающийся ребенок.
Киэнн поморщился, пошарил глазами, ища путей к отступлению. Потом вдруг хмыкнул и просиял:
– Знаешь, а ведь я могу это сделать. У меня есть превосходная кандидатура на замену!
Он ободряюще кивнул все еще толком не оправившейся от шока девушке:
– Правьте левее, мисс. А лучше – позвольте мне.
Он переполз за штурвал маленького прогулочного судна и доверительно усадил сына светловолосой попутчице на руки. Аманда инстинктивно обхватила малыша и прижала его к себе.
– Не по возрасту ты себе выбрал подружку, юный сердцеед! – не сдержался Дэ Данаан.
– Это – моя сестра! – обиженно проворчал Ллевелис в ответ.
Киэнну наступили на больную мозоль:
– Не пугай меня так, сынок!
Только еще одной нежданно-негаданной дочери до полного счастья ему и не хватало! Пожалуй, он так скоро вообще перестанет чему-либо удивляться и уверует в индийское кино и теорию Дарвина в придачу!
Киэнн ухмыльнулся, надвинул на лоб неведомо откуда взявшуюся ковбойскую шляпу и тоном Индианы Джонса «проинструктировал» свою, непривычную к прыжкам между мирами, пассажирку:
– Закрой глаза, детка.
Моторка сделала крутой вираж и мягко вошла в белый молочный кисель густого тумана. Большие лебединые перья полетели по обоим бортам лодки, стремительно менявшей форму и очертания. Кровавое око небес внезапно выцвело и покатилось по наклонной плоскости горизонта серебряной пятидесятицентовой монетой. Сахарно-белая пустыня дышала пугливой рябью барханов-волн, а измазанное белесым маревом заката непроницаемо-черное покрывало неба старательно прятало под собой мир-вне-миров, точно старинный фотоаппарат во время съемки. Аманда на мгновение приоткрыла глаза, охнула, схватилась за сердце и вновь зажмурилась. Киэнн правил ладью сквозь черно-белую сумятицу навстречу в который раз утраченному и вновь обретенному потаенному миру – Равнине Вечного Блаженства.
Был ли он таким, его мир? Уж кому, как не ему знать, что Маг Мэлл не вечен, как и он сам. Не всеблаг, не ко всем добр и совсем уж редко к кому милостив. Он следит за тобой, он ждет, он знает, на что ты способен, знает даже больше, чем ты сам. Он – как малый ребенок, который верит в твое могущество и не прощает ошибок. И еще он – как сладкий недуг, который будет жить в твоем сердце до тех пор, пока оно не упадет утомленной птицей на его мягкие мшистые тропы и не станет еще одним камнем у дороги…
***
Он досконально проинструктировал Эйтлинн, что ей следует делать после того, как его тело развоплотится и сам он станет сияющим странником, нацеленной стрелой, звенящей на крыльях полета. Она сможет вернуться самостоятельно. Она – способная девочка. Если нет – он вернется за ней. Однако он уже сейчас слышал, как дрожит завеса и чувствовал, что не он один ныне возвращается в Маг Мэлл.
Серые пальцы ветра отодрали последний ломоть черноты от рассыпающейся на глазах бездны межмирья, и своенравный малиново-янтарный закат шаловливо лизнул щеку влажным от вечерней росы языком. Маг Мэлл был прежним. Все так же шелком стелились его златотканые туманы, все так же медовым вином в граненые чаши речных низин разливался дивный аромат его фарфорово-прозрачных яблок, все так же плели свой непостижимый узор эльфийского кружева изумрудно-сверкающие травы. И все же что-то неуловимо изменилось. Что-то, знакомое и чуждое одновременно, могучей древней печатью лежало на каждом крохотном лепестке диких роз, на каждой бриллиантовой капле речных брызг, на каждой пылинке, прибитой к земле властной рукой рыжеволосой колдуньи-осени. Киэнн слышал, как отчаянно колотится слабое сердечко худенькой смертной по левую руку от него, сердце, которому больше никогда не биться как прежде. «Надеюсь, ты жива, мара. Ты чертовски необходима мне сейчас».
Белый холм Карн Гвилатир, мартовским котом, лениво грел бока в последних лучах заходящего солнца. Киэнн вытащил на берег чудесным образом преобразившуюся лодку, посадил Ллевелиса на плечи и подал руку его названной сестренке. Глаза Аманды горели полуночными звездами. Из нее выйдет превосходный подменыш.
На звук голосов, из-за рябиновых ветвей у входа пещеры высунула нос растрепанная и полуодетая хульдра (не Сиг, другая, но такая же златокудрая и хвостатая) – и тут же исчезла. Киэнн усмехнулся и бесцеремонно переступил каменистый порог:
– Привет, старый развратник. Похоже, ты неплохой курорт себе открыл в моей резиденции.
Пикси едва заметно дернулся, но через мгновение его надменное спокойствие вернулось к нему:
– Ага, нашел тут парочку трупов – дышу, не нарадуюсь.
Подменыш окинул его скептическим взглядом:
– Твои трупы подозрительно свежо и привлекательно выглядят, как для своего плачевного состояния.
Ойстэ презрительно покривил губы в ответ и кивнул в сторону Аманды:
– А у тебя, я вижу, новая наложница? Или ты ее мне в подарок привез?
К счастью, Аманда не понимала ни единого слова. Киэнн спустил Ллевелиса на пол и неодобрительно качнул головой:
– Нет-нет-нет, приятель, держи свои грязные ручонки и прочие части тела от этой девицы подальше. А то ведь могу и лишить…
Рыжий наглец фыркнул и отвернулся.
– Кстати, мне осточертели твои иллюзии, и я привел дом в порядок, – перевел разговор в сторону от скользкой темы он. – Если не понравится – можешь все выбросить на помойку.
Витражная ниша грота и впрямь нарядно щеголяла настоящей слоновой костью, китовым усом, плетеной лозой и серебряной чеканкой.
– Дрянь и безвкусица! – ухмыльнулся полуэльф.
Давно нужно было это сделать: вселить сюда любителя порядка и комфорта Ойстэ, а самому уехать на недельку в отпуск! Киэнн прищурился и, наконец, поменял тон на куда более искренний и дружелюбный:
– Не злись, магистр! Это меня просто завидки берут.
Он взял Аманду за руку и подвел ее к маленькому пикси:
– Слушай, Ойстэ. У меня есть одна… преступница. Которую я бы с удовольствием отправил на костер. Но, в силу некоторых обстоятельств, думаю, я предпочту вынести ей несколько смягченный приговор. Она должна стать подменышем. А эта девушка – войти в мир фейри вместо нее. Но ты же знаешь, у меня руки из задницы растут. Так что мне нужна твоя помощь.
Пикси как-то нерадостно нахмурился:
– И кого будем подменивать?
– Флиту. Ты знаешь ее?
Коротышка покривился, как будто имя, названное королем, было ему чем-то чудовищно неприятно, и угрюмо буркнул:
– Знаком.
Киэнн положил пальцы на запястье, на несколько секунд сосредоточился, и материя пространства с воем разверзлась. Полуослепшая от стремительного перемещения мара (судя по всему, она тоже возвращалась в Маг Мэлл) упала на украшенный лепестковой вязью прикроватный коврик. Полуэльф с наслаждением окинул взглядом распластанную фигуру:
– Дыши, мара, дыши напоследок. Это твои последние мгновения в Маг Мэлле.
Он кивнул стоящему чуть в стороне Ойстэ:
– Начинай.
Мара приподнялась на локтях, обернулась в сторону неизвестного королевского собеседника и вдруг, отчаянно запрокинув назад огненнокудрую голову, зашлась диким истеричным хохотом. Киэнн раздраженно дернул цепочку, заставив сумасшедшую затихнуть, задохнувшись и закашлявшись. Однако она все же прочистила горло и осипшим, но торжествующим голосом, бесстыдно бросила в лицо судившему ее полуэльфу:
– Тебя поимели, мой король!
Затем резким движением извлекла из сокровенного женского тайника, вечно пребывающего в тесных объятиях бюстгальтера, крохотную пустую бутылочку и швырнула ее к ногам пикси:
– Пей сам свое дерьмо! Ставь эксперименты на ком-нибудь другом!
Киэнн медленно перевел недоумевающий взгляд с мары на Ойстэ и еще раз обратно. Пикси, стараясь не терять самообладания и, по меньшей мере, сохранять хорошую мину при плохой игре, невозмутимо наклонился, поднял флакон и перевернул его: