Он увидел пятно крови на левой щеке Долльмана, под глазницей, куда попала первая пуля, а потом тело Долльмана дернулось на кровати, когда вторая пуля пробила ему грудь.
Озалид уже нажимал на курок в третий раз, когда краем глаза увидел, что телохранитель поднимает пистолет.
Прежде чем он успел прицелиться в Долльмана еще раз, он услышал выстрел и почувствовал, как горячий свинец впивается ему в правый бок. Его отбросило в сторону — прозвучала серия выстрелов, пули рвали его тело в клочья. Телохранитель выпустил в него всю обойму.
Озалид стал заваливаться назад, глядя на женщину в розовой ночной рубашке, слыша ее крики.
Его развернуло при попадании еще одной пули, и пистолет в его руке выстрелил. Пуля попала женщине в горло, и она отлетела к стене, взмахнув руками, судорожно пытаясь вдохнуть. Ее красивое лицо исказилось, а глаза расширились от боли.
Когда последняя пуля попала в тело Озалида, он резко дернулся вперед и упал на мягкое розовое покрывало, которым прикрывался Долльман. Он уже не слышал топота ног на лестнице, криков людей, вбежавших в комнату, и лишь часть его сознания фиксировала, как чьи-то руки стаскивают его с тела канцлера.
И когда его глаза закрылись в последний раз, он думал только об одном.
О Лайле.
Через сорок секунд, ровно в час шестнадцать, Конраду Веберу позвонили в его номер на шестом этаже берлинской гостиницы «Кемпински» на Курфюрстендамм. Ему на мобильный телефон пришло сообщение из берлинского Ландесамта, предупреждавшее, что ему скоро позвонят по очень важному делу.
Несмотря на поздний час, Вебер был все еще одет и изучал документы. Положив кожаный «дипломат» на кровать рядом с собой, он сел и стал ждать звонка. Когда ему позвонили через десять секунд, Конрад Вебер с изумлением выслушал то, что рассказал ему Кристиан Бауэр — о том, что произошло с канцлером на Ванзее, и о готовящемся путче.
Когда Бауэр закончил пересказывать все подробности, в трубке зазвенела тишина, и Вебер воскликнул:
— О Господи!
Они разговаривали еще ровно шесть минут.
В Германии существует закон, гласящий, что в случае смерти или недееспособности канцлера в связи с плохим здоровьем, пост главы немецкого правительства временно занимает вице-канцлер — до момента выдвижения и избрания нового канцлера.
Конрад Вебер был человеком прагматичным и рациональным и, как правило, спокойно реагировал на стрессовые ситуации. Он осознавал свои обязанности, несмотря на шокирующие новости о смерти Долльмана, и четко и ясно дал понять Кристиану Бауэру, что именно надо сделать для сохранения безопасности и целостности Федеративной Республики Германии. Вебер сказал, что незамедлительно приступит к обязанностям канцлера и в течение часа соберет экстренное заседание кабинета министров.
Угроза жизни министров была весьма реальной, и Вебер согласился с требованиями, выдвинутыми Бауэром, усилить меры безопасности. Офицеры службы безопасности Рейхстага уже связывались с министрами, остановившимися в гостиницах города: «Интерконтиненталь», «Швайцерхоф», «Штайгенбергер».
Также необходимо было усилить охрану Рейхстага — на случай нападения на здание или министров в течение ближайших часов.
Вебер собирался немедленно ввести чрезвычайное положение в стране и связаться с теми людьми из армии и полиции, лояльность которых не могла быть подвергнута сомнению. Как армейские подразделения, так и полицию необходимо было поднять по тревоге и перекрыть границы.
Вебер приказал Кристиану Бауэру уточнить месторасположение боеголовки, но избежать вооруженных конфликтов и не пытаться захватить боеголовку до момента, когда Вебер проинформирует правительство и обсудит с министрами план действий. Он твердо стоял на своем, и, несмотря на протесты Бауэра, Конрад Вебер сказал, что не собирается рисковать и подвергать Германию угрозе ядерной катастрофы, пока у него не будет всей информации относительно путча и заговорщиков. Он приказал Бауэру не предпринимать никаких действий до тех пор, пока он не проконсультируется с министрами и не сообщит им о последних событиях.
Счет шел на минуты и часы, Бауэр должен был докладывать ему и только ему, и неважно, кто какую должность занимает и какой властью обладает. Вебер сказал, что он сам будет контролировать действия армии и полиции, и все запросы по поводу использования армейских и полицейских подразделений должен санкционировать исключительно он сам.
Закончив телефонный разговор, Конрад Вебер, и. о. канцлера Германии, который, как правило, отличался сдержанностью и рациональным подходом к делу, почувствовал, что он весь взмок, а руки у него неудержимо трясутся.
Он остро ощущал, какой груз ответственности свалился на его — плечи. Вебер посмотрел на свой «дипломат» из коричневой кожи, лежавший на кровати. Он был уверен, что все подготовил для экстренного заседания кабинета министров, и был твердо убежден в том, что его намерения и действия соответствуют интересам немецкого народа. Теперь будущее Германии зависело от него и только от него.
Отерев пот со лба тыльной стороной дрожащей кисти, он стал звонить своему телохранителю, а также водителю, который спал в соседнем номере.
Глава 57
Водитель остановился на горной дороге в том месте, где автомобиль не был виден за деревьями. Он заглушил мотор и выключил фары. Из потрепанного «опеля» выбрались пятеро. Действовали они очень активно — распахнули багажник машины, стали суетиться, разбирая оружие. Один из террористов сунул Фолькманну в руки автомат Калашникова. Тот взял оружие и проверил, поставлено ли оно на предохранитель и заряжен ли магазин.
Фолькманн взглянул на горы. Погода ухудшилась, видимость была плохой из-за густого снегопада. Сосны покрылись снегом и стояли, словно окутанные туманом. В радиусе десяти метров ничего не было видно. За пеленой снега невозможно было различить даже очертания горы. Они с трудом преодолели крутой подъем, мотор ревел от напряжения, пока, наконец, они не остановились возле дороги, в пятидесяти метрах от начала частных владений. Последние двести метров водителю пришлось вести машину на маломощной передаче, чтобы не так сильно ревел мотор.
Мысли о том, что могло произойти с Эрикой, навязчиво лезли Фолькманну в голову, а он пытался отогнать эти ужасные картины, пытался сконцентрироваться на предстоящем деле. На лицо ему падали снежинки. Когда глаза привыкли к сумрачному свету, Фолькманн посмотрел на Любша. Тот разговаривал с Гартихом, а затем Фолькманн увидел, что Гартих кивнул, Любш похлопал его по плечу, и тот скрылся в метели, прижимая к груди «Калашникова». Любш подошел к Фолькманну.
— Мы с тобой пойдем через заросли. Как только мы приблизимся на нужное расстояние, я воспользуюсь вот этим. — Любш указал на передатчик. — Когда мои парни внизу получат приказ, они начнут стрелять в людей на плато. Если справиться с ними не удастся, мы, по крайней мере, попытаемся хотя бы их обезоружить. Гартих пошел искать телефонные кабели и электропровода. Если он их найдет, сразу же перережет. Тогда друзья Кессера окажутся отрезанными от окружающего мира. Возможно, это даст нам преимущество в случае, если они попытаются вызвать подмогу. Если нам нужно будет воспользоваться телефонной линией, Гартих нас подключит. В худшем случае мы сможем воспользоваться телефоном-автоматом в километре отсюда.
— А зачем искать линии электропередач? У них же может быть аварийный генератор.
— Несомненно, он у них есть. Но Гартих — эксперт в этих делах, и он утверждает, что провода нужно перерезать, — если аварийный генератор и включится, то электроэнергии хватит только на слабое освещение, да еще розетки будут работать, а вот более энергоемкие устройства, например, электромоторы, уже не потянут. Тогда боеголовка будет не опасна. — Любш улыбнулся. — Но на это особо рассчитывать не стоит, Фолькманн.
Любш глубоко вдохнул и выдохнул пар в холодный воздух.
— Будем действовать по обстоятельствам. У нас есть преимущество неожиданного нападения, так что остается только надеяться, что те ублюдки на плато, возле КПП, не заметят моих ребят. — Любш окинул взглядом деревья, покрытые снегом. — Ладно, не будем тратить время, Фолькманн. Посмотри внимательно, нет ли тут сигнальных проводов, — на тот случай, если с безопасностью у них лучше, чем нам говорила та девчонка.