Только после этого неизвестный почитатель продукции первого городского мясокомбината решил наконец предстать пред своим благодетелем, так сказать, лично. Животное, как и следовало ожидать, оказалось крысой, причем довольно крупной и, как почему-то подумал Саша, очень старой. Когда поедатель колбасы садился на задние лапки и смешно прижимал к груди передние, он почему-то становился похож на воротную башню средневековой крепости. Именно поэтому зверек и получил свое прозвище Барбикан, которое затем трансформировалось в Старика Барбиканыча.
Очень скоро зверь перестал опасаться своего кормильца и не отказывался уже брать еду прямо из рук. Саша заметил, что крыса никогда не съедает весь кусочек колбасы или сыра, каких бы размеров тот ни оказался, а всегда уходя уносит остатки добычи с собой. Климов решил, что Барбиканыч, по всей видимости, «человек» семейный. О размерах Барбиканычевой фамилии Саше приходилось лишь гадать. Старик не делал никаких попыток познакомить дарителя вкусной еды со своей супругой или кем-либо еще из домочадцев, очевидно считая это неудобным или чувствуя, и не без оснований, что Климову такой политес скорее всего не понравится. Одним словом, оба решили оставить все, как есть…
Посидев немного, Климов решил, что со Старика не убудет, и принес себе колбасы и хлеба (традиционную черную горбушку), которые разместил на маленьком, свободном от занимавшей почти весь стол аудиопродукции, пространстве.
Выпив, Александр поморщился и закусил. Не долго думая, налил вторую, потом третью. Теперь, когда напитка в бутылке осталось только на самом донышке, Климов почувствовал себя гораздо лучше. Он дожевал кусок колбасы и, заглушив в себе укоры совести, отрезал второй. Саша не услышал даже, а скорее почувствовал чье-то приближение и, обернувшись, увидел мчавшегося из коридорчика со стороны ванной комнаты Барбиканыча. Старик, видимо, почуял, что его «угодьям» угрожает потрава, и поспешил прибыть для спасения того, что еще можно было спасти. Крыса остановилась посреди кухни и, сев на задние лапки, с осуждающим видом уставилась на Климова, не успевшего еще донести кусок колбасы до рта. В зубах зверька Саша увидел пыльный, грязный, рваный комочек — чей-то старый носок. Не в первый раз за последнее время Старик приносил своему кормильцу подобную плату. Иногда Климов находил носки в ванной, иногда в кухне и всякий раз крыл на чем свет стоит упорного зверька.
— Что, Барбиканыч, бабки кончились? Какая жалость, у меня тоже, — сказал Саша с усмешкой, протягивая крысе колбасу. — На, жуй и радуйся.
Зверек бросил носок на пол и, схватив лакомство, быстро отбежал в уголок.
— Разделим наши усилия, старина, — предложил Климов поглощенному своим занятием животному, выплескивая остатки бренди в рюмку. — Я буду выпивать, а ты закусывать. Ну, вздрогнем.
Покончив с бренди, Климов понюхал хлебушка и пропел:
— Раздайте патроны, поручик Голицын, Старик Барбиканыч, налейте вина.
Тем временем Старик, не внявший Сашиной просьбе, держа в зубах остатки колбасы, потрусил в ванную, проявляя полное безразличие к персоне затосковавшего благодетеля.
— Обиделся, скажите пожалуйста, — причмокнул губами Климов. — Не буду, не буду я больше есть твою колбасу.
Выкинув в ведро носок и бутылку из-под бренди, Александр взял колбасу и хлеб и отнес их в холодильник. Взгляд его задержался на плоской поллитровке «Смирнофф», она же «Смирновская», припрятанной в морозильнике на случай визита важных гостей.
«Какие к чертовой матери важные гости? — спросил себя Климов и, прихватив хлеб, вернулся обратно на кухню, сжимая пальцами ледяное стекло бутылки. — К чертовой матери важных гостей!»
Двадцатипятиваттные динамики климовского «Шарпа» ревели почти на полную мощность. Лишившись компании Барбиканыча, Саша на минутку было приуныл, но радостное настроение вернули ему «Смирновская» и Фредди Меркьюри. Климов раскопал в груде компактов, валявшихся на столе, альбом «Queen» 1975 года «А Night at the Opera» и, включив стоявший тут же на кухне аудиоцентр в режим спонтанного поиска — fandom, наслаждался хулиганством бездушной машины, которая, однако, уже в третий раз радовала его «Bohemian rhapsody».
9
Мама, я убил человека. / Приставил пистолет к его виску / И нажал на курок… Он мертв. / Мама, моя жизнь только началась, / Но я уничтожил ее собственными руками.