Дальше все пошло как по-писаному. Дважды побывав в нокдауне, мужичонка запросил пощады, и особая российская коррида, в которой вместо быка используется осел или, на худой конец, баран, была завершена. Зрители постарались приложить все усилия, чтобы достоверно изобразить, будто ничего не видели, а охрана, видимо, просто поленилась вмешиваться, тем более что шум очень быстро утих. Приободренный «матадор» как ни в чем не бывало улегся на койку своей жертвы, предварительно приняв от нее извинения и объяснив, что стоять — полезно, потому что можно подрасти. Закончил свой урок Саша рифмованной «инструкцией по обращению с лихом». Впрочем, долго наслаждаться плодами своей победы Александру не пришлось. Загрохотал засов, щелкнул в замке ключ, и появившийся в дверях камеры милиционер вызвал Климова.
— Итак, Климов, — огорошил оперативник в капитанских погонах, — по вашему делу возбужено уголовное дело.
«А ты виртуозно владеешь русским языком, парень, — подумал Саша, оценивая по достоинству лингвистические изыски капитана, который произнес слово "возбуждено", без буквы "д", сделав ударение на втором слоге. — Он тебе совсем не мешает».
Маленькие глазки на одутловатом лице как два буравчика сверлили похмельную физиономию Климова. На вид оперу было лет сорок пять. Староват, чтобы капитанские погоны носить. Ну что делать, академиев не оканчивали.
— Простите? Что вы сказали? — затряс головой Климов.
— Против вас возбужено уголовное дело по статье… — капитан назвал номер статьи, который, немедленно улетучившись из похмельной Сашиной головы, заронил в его душу недоброе предчувствие. Так и есть! Капитан закончил: — Предумышленное убийство.
— Ни себе хрена! — только и воскликнул Александр. — У него что, барабанные перепонки лопнули?
Подобная реакция подозреваемого почему-то разозлила работника правоохранительных органов.
— Ты что, сукин сын? Издеваешься? — завопил он. — Какие еще перепонки! Ты человека убил, мерзавец! Я тебя в камере сгною!
— Ну-ну, полегче… не надо так напрягаться, — ничуть не испугавшись угроз опера, ответил все еще остававшийся «под парами» Климов, а, как известно, в таком состоянии и море кажется по колено. — Когда надо, так вас нет, а тут какой-то мудак, который шляется спозаранок по квартирам, потому что не может трахнуть свою жену, звонит вам — и на тебе…
— Где ты был вчера вечером, между девятнадцатью и двадцатью тремя часами? — не обращая внимания на словоизвержение Климова, спросил капитан.
— Загорал, — расплылся в улыбке Саша.
— Послушай-ка ты, умник, — произнес опер доверительным тоном. — Знаешь, что с такими, как ты, на зоне делают? — И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Петушком будешь. Это я тебе обещаю.
— А ты ее видел, зону-то? — нахально поинтересовался Климов, но ответить ему капитан не успел.
Зазвонил телефон, и Саша невольно узнал фамилию своего мучителя.
— Капитан Нестеров слушает. — Мгновенно милиционер стал таким любезным — ну просто душка! — Да, товарищ следователь по особо важным делам, допрашиваю обвиняемого… подозреваемого, да, конечно, простите, товарищ советник юстиции… только начал, товарищ Старицкий…
Обожженные спиртосодержащими жидкостями проводки-извилинки в Сашином мозгу шевелились медленно. Однако же Климов не мог не подивиться подобострастию, с которым разговаривал оперативник с находившимся на другом конце телефонного провода человеком. Советник юстиции? Прокуратура? Важняк? Тут уж, конечно, сосед с его тонким музыкальным слухом ни при чем. Точно кадры прокручиваемой наоборот кинопленки перед замутненным сознанием Климова пронеслись: обидевшийся из-за колбасы Барбиканыч, Эйрик, Беовульф с кинжалом, Рагнар с секирой. Стародумцев с его шотландским виски. Мытарства с пробитым колесом. Рыжая «телка» на вишневой «девятке», нежно-голубенький «дядя» с дипломатом. Гостиная, меч…
Нестеров положил трубку, и вся его любезность (должно быть, сильно провинился перед прокуратурой Лингвист) мигом испарилась, точно капелька воды на раскаленной сковородке. Капитан вновь встал горой.
— Правильнее тебе будет во всем сознаться, — заверил он Климова. — Чистосердечное признание, и все такое… Может, и переменится статья… Пойдешь, скажем, по непреднамеренному, а? Сознавайся, приятель, лучше будет и душе спокойнее. Давай, братец, колись. То есть сознавайся.
— Да в чем, черт возьми?!