— Нет! — крикнула Клотильда. — Ты не посмеешь!
В ответ барон расхохотался и, подхватив на руки, подбросил девушку, точно пушинку.
— Я удаляюсь со своей невестой в брачные покои, — крикнул он солдатам. — Веселитесь пока без меня.
Сказав эти слова, Анслен потащил рыдающую и вырывающуюся вдову брата в приготовленные для молодоженов комнаты. Через несколько минут еще не успевшие сесть за стол солдаты, услышали заставлявший стыть в жилах кровь волчий вой…
Вой становился все громче и громче, но почему-то прерывался через равные промежутки времени. Сашино сердце рвалось из груди от нестерпимого, жгучего, точно огонь, страха. Климов не узнал своего собственного голоса, предлагавшего кому-то оставить сообщение после звукового сигнала.
— Простите меня, Александр Сергеевич, — продребезжал старческий голос после нескольких писклявых сигналов автоответчика. — Так жаль, что не застал вас…
Сообразив наконец, что лежит совершенно голый на своей кровати в знакомой до боли комнате с полинявшими обоями, а не в спальне, убранной слугами для молодой четы де Шатуанов, Климов схватил телефонную трубку. Извинившись перед Стародумцевым, наврав, что был в ванной, Саша, хотя и не сразу, но понял, чего от него хочет беспокойный старичок.
— Конечно, конечно, Милентий Григорьевич, — забормотал Саша, — если вас есть кому подбросить ко мне, то, ради Бога, приезжайте. А обратно я вас отвезу, машина у меня на ходу… — «Если не угнали, конечно», — добавил он про себя, вешая трубку. Выглянув в окно, он на всякий случай убедился, что «шестерка» на месте.
Времени до приезда профессора хватило как раз на то, чтобы разгрести компакты на столе в кухне, где Климов собирался принять гостя, застелить постель и навести в «берлоге», как обычно называл Саша свое жилище, относительный порядок. Александр даже героическим усилием сумел отмыть две оставшиеся с бог весть каких времен чайные чашки от какого-то давно перебитого умопомрачительно старинного, купленного в комиссионке его бывшей женой сервиза. Он поставил на плиту чайник и высыпал в пластмассовую сахарницу остатки сахара из рваного целлофанового пакета. Большая часть «белой смерти» высыпалась при этом на стол и на пол, и Саша, беззлобно чертыхаясь, собрал тряпкой сладкий мусор и вытряс его в ведро.
— Вы уж, Саша, меня простите, — в очередной раз принялся извиняться старик, отказавшись от кофе. — Не пью… Сердце берегу. Страшно и сказать кому, ведь за девятый десяток уже перевалил, а все живу.
Климов заварил гостю чаю. Слава Богу, осталось немного хорошего английского в красивой жестянке. Не ударил, как говорится, лицом в грязь.
— Я, ей-ей, в детство впал с пергаментами вашими, просто с ума от них схожу, — причитал Милентий Григорьевич. — Понимаю, что дела у вас, а вот не мог удержаться. Черновички сделал, прикидочные… манускрипт сложный, ладно бы латынь, а то нормандское наречие, да и в стихах многое. Совсем не спал. Да и не успел бы, а так вам показать хотелось! Спасибо, девушка одна помогала, у внучка моего работает, на компьютере все набрала, а то мои стариковские каракули вам бы и не разобрать. А на машинке я долго печатать не могу, буквы расплываются… Я ведь еще в гимназию ходил, потом революция… Мы в Петербурге жили… Да, про что это я?.. A-а, да… Спасибо Наташеньке, уж такая умница… Да и сюда меня она доставила и позвонить обещала часа через два, чтобы меня забрать.
— Да не стоит беспокоиться, Милентий Григорьевич, — заверил профессора Климов. — Я сам вас отвезу куда скажете…
— Ну что вы, ну что вы… — запротестовал старик. — И так вам со мной одни хлопоты. Вы уж лучше почитайте.
Предложи Саше это кто-нибудь двадцать лет назад, ох как бы он вцепился в эти белые листки, испещренные текстом, аккуратно набранным на компьютере, а сейчас лишь из вежливости взял он в руки перевод старинной рукописи своего мифического предка. Не хотелось обижать старика профессора, без умолку уговаривавшего Александра не обращать внимания на литературный стиль текста.
— Толик мой, племянник, как увидел манускрипт, — причитал Стародумцев, — так и говорит, мол, чей это? Купить хочу. У него денег-то много, а ума… Не книгочей он, просто привлекает старинное да непонятное… А я ему и сказал, да разве такое продают, разве можно? Если позволите, Александр Сергеевич, я еще поработаю с пергаментами… — попросил старик, но вдруг, точно испугавшись какой-то мысли, замахал сухенькими ручками. — Нет, нет, если вам они нужны, то я…