В Эзо выдался один из редких солнечных дней. Голубое небо раскинулось чистым покрывалом.
Верховный командор Мемнон неловко заерзал на сиденье, наблюдая за толпой, собирающейся внизу на Центральной площади. Родители рыскали в поисках удобного места, таская за руку упирающихся детей; торговцы с деревянными тележками громкими криками привлекали людей к своему товару. Хозяева закусочных, расположенных по периметру площади, вынесли грили на улицу, чтобы накормить внезапно нахлынувших посетителей.
Казни на Центральной площади Мемнон не видел давно. Строго говоря, люди собрались посмотреть судебный поединок, Испытание боем, но Правление позаботилось о том, чтобы привести приговор в исполнение по высшему разряду. Против Сего выступит Голиаф. Так что фактически публика пришла посмотреть на казнь.
– Говорю тебе, это пародия. – Дакар Пуджилио, сидевший рядом с Мемноном, приложился к металлической фляжке.
Командор Общественного правосудия был пьян накануне, во время судебного разбирательства, и напивался теперь, оглядывая сверху трибуны, в стиле амфитеатра окружающие площадь.
– Он же совсем еще мальчишка, – невнятно пробормотал Дакар. – И я, например, вовсе не уверен, что его нужно убивать сегодня.
– Наши законы ясны, – возразил командор Каллен Олбрайт, сидевший по другую сторону от Мемнона. – Суд состоялся, и Система признала его виновным. У него осталась последняя возможность доказать свою невиновность. Победит – выйдет на свободу, как и сказано в Кодексе.
Дакар сделал еще глоток и фыркнул.
– Мы оба знаем, что мальчик не победит. Голиаф раздавит его, как только что вылупившегося птенца.
– Если ему предопределено выжить…
– Кем предопределено, побери тебя Тьма?! – заорал Дакар и взмахнул рукой, брызнув вонючим пойлом в лицо Мемнону. – Ты же видел Голиафа, и я его видел. Ты знаешь, сколько моих общественных защитников это чудовище втоптало в грязь только за последний год? Знаешь?
Каллен усмехнулся – вопрос Пуджилио его определенно позабавил.
– Нет, не знаю. Я понятия не имею, сколько твоих неумех-гриваров уложил Голиаф в этом году. Можешь меня просветить.
– Двенадцать! Двенадцать парней! Искалечены, изуродованы! И мне приходится извещать их жен, родителей, детей…
Каллен усмехнулся:
– Если бы твои защитники были должным образом обучены, если бы имели хоть какое-то понятие о настоящей дисциплине, возможно, они бы одержали несколько побед для тех, кого защищали. Проблема Общественного правосудия не в Голиафе, а в твоей позорной команде и ее руководстве.
Дакар выпрямился во весь рост, нависнув над Калленом.
– Ты, жалкий трус! Думаешь, если получил какое-то дерьмовое повышение, тебе позволено…
– Пожалуйста, Дакар, сядь, – устало вздохнул Мемнон, вставая между своими командорами, что случалось в последнее время нередко.
Дакар сел и снова приложился к фляжке.
– Вы оба не хуже меня знаете, какого урода выставляет Правление. У обвиняемого нет против него ни малейшего шанса. Не знаю, что творили с ним даймё все эти годы, но он уже не гривар, а настоящее чудовище.
– Он делает свое дело, – напомнил Каллен, – обеспечивает правосудие тем, кто этого заслуживает. Что касается мальчишки, этого Сего, то правосудие интересуется им с тех пор, как Мюррей вытащил его из Глуби.
Плечи Мемнона поникли. Будь старый чемпион здесь, он стоял бы сейчас на Центральной площади вместо Сего. Но даже Мюррей Пирсон не ровня Голиафу. Единственная причина, по которой Правление не использовало Голиафа для урегулирования международных споров, заключалась в его нестабильности. Даже во время товарищеских и тренировочных поединков он слишком часто давал волю гневу, что приводило к печальным последствиям.
– Мюррей не допустил бы такой несправедливости, – невнятно пробормотал Дакар, словно озвучивая мысли Мемнона.
– Но Мюррея здесь нет, – вздохнул Мемнон. – Мюррей оставил свой пост, бросил свой народ, свою страну. Ушел, не сказав ни слова. И бросил мальчишку, который умрет, если так сложится.
Мюррей исчез после того, как Мемнон предложил ему должность командора. Упрямый гривар лишь рассмеялся Мемнону в лицо. И это после всего, через что они прошли вместе.
– Из-за Мюррея, возможно, все и случилось, – сказал Каллен, откидываясь на спинку стула и закладывая руки за голову. – С его склонностью не подчиняться приказам, всегда поступать по-своему, неудивительно, что его любимчик совершил преступление.
Мемнон знал: что-то во всем этом не так. Он знал о скрываемом прошлом Сего, о «Колыбели», первой из многих программ Правления, нацеленных на создание супербойцов. Даймё, как обычно, что-то мутили, но Мемнон ничего не мог поделать. Каким-то образом мальчик вляпался по уши, и уже никто ему не поможет. Не всегда герои приходят на выручку к обреченным – долг требует от них служения более важному делу.