Два человека, молодой и старый, помолчали, думая каждый о своем.
— Так что не кори себя, поручик, — твердо сказал князь. — Сам он свой путь выбрал. А ты живи. И за себя живи, и за него. И, главное, мстить не вздумай. Не наше это дело, не христианское — мстить… Месть — она, как ржа, душу разъедает. А душа у тебя, по глазам вижу, чистая. Как у Митеньки…
Старый князь резко повернулся и, не прощаясь, пошел, тяжело опираясь на палку, к нетерпеливо поджидающей его группе военных и штатских, столпившихся у сияющих лаком и никелем дорогих авто. Александру показалось, что в самый последний момент он заметил слезинку, пробирающуюся вниз по изборожденной морщинами щеке старца…
На поминки ехать совсем не хотелось, но молодой человек не мог отказать в последнем долге покойному другу. Помедлив, он подошел к одному из автобусов с траурными креповыми лентами вдоль бортов. Свободных мест оставалось не так уж и много, и Саша, вежливо извинившись за вторжение, присел на кресло рядом с никак не отреагировавшим на его появление ветхим старичком в вицмундире прошлого царствования. Реликт алексеевской эпохи мирно посапывал, опустив подбородок на руки, скрещенные на рукояти массивной трости, и поручик от нечего делать принялся исподтишка разглядывать соседей: сплошь дам и господ в возрасте.
Оно и понятно — не засвидетельствовать свое почтение, пусть и таким образом, влиятельной фамилии было недопустимо. Молодежь беспечна — где им думать о карьере за балами и вечеринками, а ну как кто-нибудь из вельмож приметит отсутствие за поминальным столом представителя клана каких-нибудь Таращеевых? И так-то небогаты и не обласканы, а тут еще…
Сие Саша узнал, уловив часть разговора пожилой пары, сидящей через проход. Вернее, монолога, который дородная матрона с усиками над верхней губой громким свистящим шепотом вела на ухо худому мужчине в полосатой тройке, обреченно замершему рядом, словно суслик перед удавом.
Поймав косой взгляд дамы, Александр смущенно улыбнулся, откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, прикинувшись дремлющим, но тут же в уши вполз вкрадчивый шепот сзади:
— Представляете, Олимпиада Тихоновна? Этот плейбой Вельяминов…
— Господь с вами, Амалия Генриховна! Какой же он плебей? Род Вельяминовых от самого Рюрика происходит…
— Разве можно быть такой деревенщиной, дорогая! Плейбой, а не плебей. Слово такое английское.
— Английское?
— Тиш-ше!..
Позади замолчали, и Саша действительно начал задремывать — сказались волнения предыдущих дней, но старым сплетницам молчание, похоже, было хуже смерти.
— Не от Рюрика Вельяминовы род ведут, — сплетница оказалась хорошо подкованной в генеалогии. — А от королевича какого-то варяжского.[34]
— А разве Рюрик…
— Не о том речь, Олимпиада Тихоновна, — не стала углубляться рассказчица в корни родословного древа Вельяминовых. — Молодой князь, оказывается, весь в долгах, как в шелках был!
— Да не может быть!
— Может, Олимпиада Тихоновна, еще как может! Говаривала мне Наталья Петровна Горемыкина, а той — Елена Ксенофонтовна Чугуева, а той — экономка княжеская, что задолжал молодой Вельяминов барону Раушенбаху многие тыщи.
— В карты проиграл? — ахнула вторая сплетница. — Вот и Петенька мой, Амалия Генриховна…
— Вы в уме, Олимпиада Тихоновна? Кто ж в карты триста тыщ проигрывает?
— Триста тыщ?
— Кабы не боле! И особняк, говорят, заложен, и имение…
— Что ж за барон такой?
— Раушенбах? Парвеню,[35] милочка, обычный парвеню.
— Тоже аглицкое слово? — робко поинтересовалась Олимпиада Тихоновна.
— Как же! — фыркнула ее собеседница. — французское.
— А что означает?
— Из грязи в князи — вот что означает. Со свиным рылом — в калашный ряд. Дед этого Раушенбаха сивухой в придорожном шинке под Жмеринкой торговал, а этот — поди ж ты! Барон!
«Так Митя был должен крупные суммы? — взволновался Бежецкий. — Почему же он ничего не сказал мне?..»
— Извините, сударыни, — обернулся он назад. — Я случайно услышал, что мой друг, князь Вельяминов, был должен…
— Как не стыдно подслушивать чужие разговоры! — насупилась рыхлая бесцветная бабища в чепце: Саша опознал по голосу ту, что называли Олимпиада Тихоновна. — А еще офицер!
— Мы с незнакомыми мужчинами не разговариваем, — кокетливо поправила шляпку худенькая молодящаяся женщина — наверное, Амалия Генриховна.
34
Вельяминовы — дворянский род, происходящий по легенде от сказочного князя Шимона Африкановича, выехавшего будто бы из Норвегии в 1027 году в Киев к Ярославу.
35
Парвеню (от фр. parvenu) — человек незнатного происхождения, добившийся доступа в аристократическую среду и подражающий аристократам в своем поведении, манерах, выскочка.