— И кто же… — голос едва не предал Александра, но он справился с собой, — этот счастливец? Я его знаю?
— Да, ты его знаешь, Саша. — Настя не смотрела ему в глаза. — И даже очень хорошо. Не знаю, что между вами произошло…
— Мне все-таки хотелось бы знать имя твоего избранника, — перебил девушку Бежецкий. — Если это не государственная тайна, конечно, — попытался он пошутить, хотя на душе скребли кошки.
— Нет, это не тайна. Его фамилия — Линевич. — Настя подняла глаза, и поручик мгновенно понял, что она не шутит.
Линевич?! Он вообще отказывался что-либо понимать. Каким образом этот… этот…
— Ты не ожидал? — спросила спутница.
— Нет… конечно… да… — Саша смешался. — Да, я понимаю…
— Мы познакомились на одном званом ужине. — Настя видела, что он потрясен, и хотела, видимо, объяснить все, но каждое ее слово лишь углубляло пропасть между ними, если ее можно было углубить сверх тех пределов, что уже были. — Он был очень мил, много рассказывал об Афганистане. А когда я спросила про тебя… Честное слово, Саша, — он ни разу не говорил мне о вашей размолвке! Так хорошо о тебе отзывался… Если бы мне в руки не попал тот журнал… Теперь я все понимаю и прошу тебя простить его.
— Я не понимаю, за что должен прощать господина Линевича, — сухо обронил Александр: Настина рука просто жгла его, и девушка, видимо, поняв это, мягко, но настойчиво освободилась. — Он решил прославиться, если не делом, то словом… Это его выбор.
— Саша! Из-за этой глупой статьи уже погиб один человек… Митя…
На прекрасных глазах выступили слезы, и это было невыносимо для поручика.
— Это печально. — Слова выскользнули помимо Сашиной воли, и он просто не смог удержать их. — Но в чем виноват я? Ведь не я вызвал на дуэль твоего… этого Линевича.
— Но только ты можешь положить этому конец!
— Каким образом? Насколько я понимаю, господин Линевич пребывает под следствием. Я не прокурор…
— Ах, это!.. — махнула рукой Настя. — У него влиятельная родня, и самое страшное, что ему грозит — церковное покаяние. Но его уже вызвали на дуэль друзья Мити. Князь Лордкипанидзе, поручик…
— Мне ничего не известно об этом.
— Теперь известно. От меня. Колю обязательно убьют. Ведь это счастливая случайность, что…
Настя поняла, что сболтнула лишнее, и осеклась. Действительно: что за счастье, что ее возлюбленный спасся ценой жизни ее же близкого родственника и Сашиного друга?
«Он уже и Коля, — невесело усмехнулся Бежецкий. — Эх, девичье сердце…»
— Увы, сударыня, — пожал он плечами. — Вызов на дуэль — дело чести, и вряд ли я смогу что-нибудь сделать в этом случае…
— Я беременна, Саша, — краска залила лицо Настеньки. — Неужели ты захочешь оставить моего ребенка сиротой из-за какой-то статьи? Я же вижу, по глазам вижу, что ты все еще любишь меня! Сделай для меня это! Хотя бы во имя нашей ушедшей любви.
Что мог ответить на это Александр?..
— Приехали, ваше благородие! — Голос таксиста вырвал Бежецкого из забытья. — Серафимовская, восемнадцать, как велели. Прикажете подождать?
— Подожди, голубчик, если не сложно. — Александр протянул парню десятирублевую купюру. — Я не обижу.
— С нашим удовольствием, барин! — хрустящая новенькая десятка испарилась без следа, едва коснувшись пальцев. — Хоть до ночи ждать готов!
— Ну, до ночи и не понадобится, — улыбнулся поручик, направляясь к мраморному крыльцу аляповатого, в купеческом стиле начала века, особняка. — Думаю, полчасика — не больше.
— Будет исполнено, ваше сиятельство!
Чувствовалось, что щедрость седока высоко подняла его в глазах «ваньки» и задержись он еще немного — почувствовал бы себя генералом, если не выше.
— Как прикажете представить, сударь? — чопорный дворецкий, словно сошедший со страниц романа запрещенного англичанина Диккенса, напротив, смотрел на «сопливого офицерика» свысока, обращался вежливо, но с заметной снисходительностью.
— Передайте господину Линевичу, — сухо ответил поручик, — что его желает видеть поручик граф Бежецкий.
— Вы знакомы, ваше сиятельство? — Тон лакея при звуках магического «граф» заметно изменился.
— Да, он должен меня помнить.
Путеец, конечно же, помнил…
— Вы тоже явились вызвать меня на дуэль, сударь? — кисло улыбнулся статский советник при виде старого знакомца. — Напрасный труд. Если я не ошибаюсь, то вы, Бежецкий, в очереди стоите пятым или шестым… Я не верю в чудеса, поэтому думаю, что вам удастся лишь плюнуть на мою могилу. Как и почти всем остальным соискателям. Вы будете этим удовлетворены, конечно же, да?