Аст аж захлебнулся словами. Я выдал эту высокопарную речь почти не задумываясь. Видимо Что-то из памяти Магна всплыло, он же любил рыцарские романы. Меня больше удивляло, что Аст до сих пор не ударил меня магией. Впрочем, если бы он мог, он бы воспользовался ей раньше. Вырожденец, только и может что вино охлаждать.
— Ты тварь, жалкий выблядок крестьянской шлюхи и… — наконец прорезался голосок у Аста. Ничего не придумал, кроме оскорблений. Я осмотрелся вокруг, ища чем бы в него кинуть.
Резкий звук тупого удара и лязг железа заставил меня вновь посмотреть наверх. Тяжелый и здоровенный, толщиной в палец и длинной сантиметров в сорок, полностью железный стальной болт ударил в Аста. Чуть ниже локтя, в руку которой он придерживал забрало. Забрало захлопнулось. Аст некоторое время смотрел на арбалетный болт, глубоко засевший острием в его броне, потом глухо взвизгнул и скрылся за парапетом башни. Как мне показалось —свалился.
Мне не нужно было оборачиваться, знал что а мной стоит Сперат со своим любимым крепостным арбалетом. И он промазал. Упрекать его в этом я не буду, он и сам прекрасно справится.
— Откройте ворота! — вместо этого зарычал я, таращясь в темные провалы башенных бойниц.
— Так, эта… Мзду обсудить надо, — протянул рассудительный голос. Сразу выдавая термином в себе не горожанина. Они там что, крестьян уже на мосты сажают?
— Сколько он тебе заплатил? — перебил я неизвестного.
— Тыщу! — гаркнул другой голос. Кто-то невидимый из другой амбразуры захихикал.
— Ну, вот, тада, значит, с вас синьёри, две причитается, — снова сказал первый голос.
Глава 22
Все дороги ведут в Таэн
Сверху послышалось одобрительное гыгыканье на удивительно смелое заявление неизвестного селянина. А я почувствовал, словно бы меня ударило током, закручивая мысли. Похоже как в детстве, когда цапнул провод рукой, помогая отцу в мелком ремонте. Только сейчас это чувство шло по телу волной, зарождаясь где-то в районе живота. Злость, такая сильная, что чувствовалась физически.
Высокая и широкая арка прохода, расположенная прямо в самой примостовой башне, была перекрыта толстой решеткой. Из деревянных квадратных брусьев, толщиной сантиметров в десять каждый. Железо слишком дорого, чтобы делать из неё решетку полностью, но каждая ячейка решетки укреплена железными уголками. За решеткой были видны створки ворот. Разумно. В случае опасности легче и быстрее опустить решетку. Вот как сейчас. Закрыть ворота можно не успеть. Обшитые стальными полосами нижние концы решетки уходили в глубокие пазы, специально сделанные в камнях моста. Надежная вещь. На века. Никаким заточенным бревном не взять, тут взрывать надо.
Все это я отмечал на самом границе сознания. Слишком занят был самоощущениями. В голове как будто вода кипела — мне было жарко и почти больно. А перед глазами как будто красным тюлем зановесили. Я молча подошел к решетке и ударил её со всей силы ногой, будто вышибая дверь. Силой удара меня отбросило на десяток метров назад, но я легко удержался на ногах. Разбежался и ударил снова. Уперся в камни моста получше и ударил опять. Решетка страшно грохотала в своих каменных пазах, трещала крепкая, особым образом подготовленная древесина, натужно скрипел металл гнущихся железных частей. В паузах между моими ударами сверху доносился испуганный гомон и шум суеты. Я приноровился бить снизу, апперкотом, упираясь в камни пола. Одна из горизонтальных балок с треском сломалась. Я, тяжело дыша, остановился. Ярость отступила.
— Сеньор, уважаемый, господин, вы это, не балуйте! — причитал сверху испуганный голосок, в котором я с трудом узнал того, первого. До крестьянина с синдромом шатера вдруг дошло, что перед ним господа аристократы со всякой разной магией. И их там таких много. И они злые.
— Я Магн Итвис, — заорал я, задрав голову кверху. В потолке арки открылись заложенные каменными заглушками бойницы. Или отверстия для литья горячей смолы на головы тем, кто будет рубить решетку. Поздновато они спохватились.
— Ты слышал, меня кусок говна⁈ — рявкнул я снова.
— О, записывайте, записывайте! Или запоминайте у кого память хорошая! — раздался за спиной крик одного из близнецов. — А то потом ни в жизнь не вспомните, больно ярко говорит…
Сверху послышалось невразумительное чертыхание, которое я счел за признание того, что меня слышат. И продолжил: